Смерть Банни Манро
Шрифт:
— Господи боже, да там внутри обезьяна! — после чего вынимает из буфета коробку шоколадных хлопьев, гремит ею у себя над ухом, поворачивается к холодильнику и открывает его. Он замечает, что из магнитных букв, последние лет пять украшавших дверцу холодильника разноцветной бессмыслицей, кто-то сложил слово: “отсос”, и Банни, открывая бутылку молока и принюхиваясь, размышляет, кто бы мог это сделать.
— Вообще-то, Кролик, я бы съел сейчас целую чертову стаю!
— Стадо, — поправляет его мальчик.
— Ага, и стадо — тоже. Они садятся друг напротив друга, склоняются над тарелками и с чрезмерным выражением восторга едят хлопья.
— Что за ключ-то? — спрашивает Банни.
Рассеянный, безразличный, как робот, весь следующий день Банни проводит за организацией похорон и телефонными разговорами с кучей народу — всем не терпится узнать, что случилось, и выразить свои соболезнования. Собираясь позвонить матери Либби,
В эти дни Банни совершал небывало частые и длительные визиты в ванную комнату, где дрочил с такой сосредоточенной свирепостью, что это было круто даже по его меркам. Сейчас он сидит на диване с большой порцией виски, и его член внешне и по внутренним ощущениям напоминает предмет, с которым произошел ужасный несчастный случай — например, мультяшный хотдог, предпринявший неудачную попытку перейти через дорогу, полную машин.
Мальчик сидит с ним рядом, и кажется, будто их двоих, как фигурной скобкой, охватило какое-то общее отупение. Банни-младший бессмысленно таращится в энциклопедию, которая лежит раскрытая у него на коленях. А его отец на автомате смотрит телевизор, курит сигарету и пьет виски.
Через некоторое время Банни поворачивает голову, смотрит на сына и отмечает, что тот довольно странно пялится в эту свою энциклопедию. Он видит сына, но не может окончательно поверить в то, что он действительно здесь есть. Чего этому парню вообще надо? Что с ним положено делать? Кто он? Банни чувствует себя погасшим вулканом, безжизненным и парализованным. Да, думает он, настоящий погасший вулкан — со странным мальчишкой, за которым надо приглядывать, и исковерканной сосиской вместо члена.
Банни оглядывает гостиную. Он предпринял вялую попытку разгрести завалы и вернуть в квартиру хотя бы подобие порядка. А пока он этим занимался, обнаружился масштаб ущерба, причиненного дому его женой. Например, он нашел свои компакт-диски с Аврил Лавинь (ням-ням), Бритни (ням-ням) и Бионсе (ням-ням) в сливном бачке унитаза — они плавали там в воде; пленка пиратской записи с Томми и Памелой (подарок его босса, Джеффри) была вырвана из кассеты и нарядной бахрамой свисала с люстры в спальне; было также предпринято несколько неудачных попыток прикрепить к стене портретный снимок самого Банни, сделанный на корпоративной пьянке в баре “Фитилек”, — прикрепить фотографию к стене планировалось с помощью вилки, которую неоднократно втыкали в лицо Банни, от чего на стене в ванной отпечаталось истерическое послание на азбуке Морзе: точка-точка-точка, тире-тире-тире, точка-точка-точка — “чтоб ты сдох”.
Банни догадывается, что все эти знаки — слова какого-то особого языка обвинения. Его снедает чувство вины, но он не знает, в чем именно виноват. Себе самому он кажется жертвой. Черт побери, у нее же с головой было не в порядке. Страдала от депрессии. Доктора так и говорили. Наверняка все дело в том, что не сработали какие-нибудь там ее синапсисы или что-нибудь вроде того. И все равно ощущение такое, как будто бы это какая-то личная чертова обида, а тут еще и стук в дверь.
Банни идет открывать, и с порога его приветствуют два социальных работника — Грэм такой-то и Дженнифер такая-то. Они совершают этот визит без предупреждения и по собственной инициативе, потому что хотят узнать, как Банни и его сын справляются без миссис Манро. Банни рад, что попытался привести дом в порядок. Жаль только, что он не слишком трезв. — Здравствуйте, молодой человек, — говорит Дженнифер Банни-младшему, и мальчик отвечает ей едва заметной улыбкой. — Не возражаете, если мы немного побеседуем с вашим отцом?
Банни-младший кивает, берет энциклопедию и уходит к себе в комнату. — Какой очаровательный мальчик, — говорит женщина и садится напротив Банни. С ней в комнату входит призрак духов, которые Банни прекрасно помнит, но никак не может
Грэм — высокий мужчина с огромной круглой головой, вид у него агрессивный, и к тому же лицо сильно обгорело на солнце и стало похоже на живой знак “стоп”. Он усаживается позади Дженнифер: ноги напряжены, носки ботинок смотрят в стороны — грустная пародия на убийцу из Штази. Он сообщает, что выступает здесь в роли модератора, или медиатора, или кого-то там еще, но Банни не очень-то слушает. Он смотрит на Дженнифер, которая, как ни крути, очень, очень хороша. Она на этой службе недавно, у нее голые ноги, а оделась она в льняную юбку и хлопковую блузку — надеялась продемонстрировать свое строгое, сугубо профессиональное отношение ко всему, что происходит, — но кого она пытается обмануть?
Банни знает и чуть ли не физически ощущает, что лифчик на ней какой-то совершенно необыкновенный, трусики — хм, кто знает, судя по тому, как она сидит на стуле перед ним и покачивает коленкой, возможно, трусиков на ней и вовсе нет. Банни размышляет над этим довольно долго и в конечном итоге приходит к мнению, что ее сверкающие увлажненные икры, как известно каждому, кто хорошо разбирается в подобных вещах, вероятнее всего свидетельствуют о том, что и в других местах она чисто выбрита. Банни чувствует, как его глаза закрываются, и откуда-то из бескрайней дали до него доносится голос Дженнифер, которая рекомендует ему обратиться за психологической помощью и перечисляет список соответствующих организаций, местных собраний общества “12 шагов” и всевозможных групп поддержки. Банни в приступе ужаса вспоминает, что произошло с его женой, и в этот момент замечает, что бедра социальной работницы сурово сжимаются. Обламывает весь кайф. Банни не произносит почти ничего, кроме односложных ответов. Грэм утомляет его все больше и в ультраугрожающей манере таращит на него глаза, как будто бы он, Банни, делает что-то не так. Малиновое лицо распространяет вокруг себя волны едва скрываемой злобы, и Банни замечает, что плечи темно-синей куртки Грэма посыпаны перхотью, будто пеплом. Он пытается сосредоточиться на возможностях влагалища Дженнифер и для этого мысленно ее раздевает. А потом сам себя удивляет: издает первобытный стон — вырвавшееся откуда-то из глубины рычание, сползает на пол и зарывается лицом в колени Дженнифер. — Что мне теперь делать? Что мне теперь делать? — воет он, набирая в легкие ее солоноватый летний запах. Каким-то окольным путем ему в голову вдруг приходит мысль, что он не ощущал запаха женщины уже целую вечность. Он зарывается лицом еще глубже в подол ее юбки и думает: “Что же это за запах?” “Опиум”? “Пуазон”? Дженнифер мягко его отталкивает. — Мистер Манро! — говорит она. И тогда Банни обхватывает руками ее прохладные голые ноги и шмыгает носом в складках ее юбки. Грэм, ее галантный заступник, делает шаг вперед и говорит (тон у него деловой, но сразу видно, что он взбешен): — Мистер Манро, я вынужден попросить вас вернуться на место! Банни отпускает Дженнифер и тихо повторяет: — Что мне теперь делать? Он подносит руку к лицу и с удивлением обнаруживает, что по щекам у него и в самом деле текут слезы. И хотя теперь ему нужно позаботиться о том, чтобы как-то скрыть очевидно вставший в штанах член, вопрос все равно продолжает висеть в воздухе. Что ему теперь делать? Он роняет голову, вытирает лицо и говорит: — Прошу меня извинить. Простите. Дженнифер роется у себя в сумочке и протягивает Банни бумажный носовой платок. — Сейчас в это трудно поверить, мистер Манро, но все еще наладится, — говорит она. — Вы всегда их с собой носите? — спрашивает Банни, помахивая платочком. — Боюсь, в нашей профессии это очень полезный инструмент, — улыбается Дженнифер.
Она разглаживает юбку и намеревается встать.
— Возможно, вы хотели обсудить что-нибудь еще, мистер Манро? — спрашивает она.
— Да, — говорит Банни и чувствует, как в ямке под адамовым яблоком собирается бусинка пота. — Вы верите в призраков? Дженнифер инстинктивно оглядывается на Грэма, чтобы узнать, какова официальная точка зрения их службы на этот вопрос. Банни кажется, что он физически ощущает жар, исходящий от печеного лица Грэма, он тоже поворачивается, чтобы на него посмотреть, и замечает, как Грэм закатывает глаза.
— Что, если человек не уверен в том, действительно ли его жена окончательно умерла? — спрашивает Банни, скатывая платок в шарик и закидывая его в другой конец комнаты.
Социальные работники уходят, Банни занимает свое место на диване и вперяет взгляд в телевизор.
— Мне уже можно войти? — спрашивает Баннимладший, появившийся в дверях.
— А, да, — говорит Банни, открывая пиво. Мальчик садится рядом с отцом и принимается болтать ногами.
— Что это ты делаешь? — спрашивает Банни, кивая на ноги Банни-младшего.