Смерть Билла Штоффа
Шрифт:
Он подпрыгнул на надувном матрасе и вскричал:
– Карамелькин! Я в Москве!
– И я тоже, - недовольно буркнул программист, проснувшись от неожиданного вопля Шлезинского.
Глава следующая,
в которой радушный Карамелькин встречает гостей
Иногда приходится быть полным придурком, чтоб понравиться какому-нибудь Тараканову...
Дамкин, Стрекозов "Толстая книга"
Дамкин и Стрекозов возвращались из магазина домой. В сумке Дамкина глухо стучали друг о друга бутылки пива. Стрекозов, размахивая руками, разглагольствовал на тему поездки в Гурзуф.
– Когда поедем на вокзал, - рассуждал Дамкин, - сломаем у ящика замок.
Стрекозов считал, что денег для поездки на юг достаточно, но для хорошей поездки на юг маловато.
– Денег никогда много не бывает, - согласился Дамкин, внимая соавтору.
– Их всегда или мало, или очень мало.
– Или совсем нет, - добавил Стрекозов.
– Но у меня есть парочка идей, где еще нарыть деньжат.
– И где же?
– У нас была классная идея охраны ёжиков. Почему бы не провести открытое заседание Общества Охраны Ёжиков, на которое пригласить всех наших друзей и собрать с них добровольные пожертвования на охрану Гурзуфских ёжиков?
– Умно!
– похвалил Дамкин.
– Смотри, Шлезинский!
Навстречу литераторам шагал задумчивый музыкант Шлезинский. Ничего не замечая вокруг, он чуть было не наткнулся на Дамкина и Стрекозова.
– А! Привет, ребята...
– Чего такой мрачный?
– Да так, - замялся Шлезинский.
– Карамелькин меня слегка достал. Хочу снова к Бронштейну переехать.
– Странно, - заметил Стрекозов.
– Раньше ты доставал Карамелькина, и он тебя прогонял к Бронштейну. Что случилось?
– Этот урод недавно прочитал поучительную книжку по психологии и после этого твердо решил, что не будет больше ни на кого обижаться, когда над ним подшучивают, а начнет новую жизнь. Теперь ему в голову запало, что новая жизнь должна заключаться в том, чтобы подшучивать над своими друзьями. А так как я живу к нему ближе всех, то мне сильнее всех достается.
– В чем это заключается?
– Ну, например, вот. У Карамелькина появилась очередная гениальная мысль. Чтобы не стоять в переполненном вагоне, он взял у меня складной стульчик, на котором я обычно сидел, выступая на Арбате, и стал ездить с ним в метро. Когда не было мест, Арнольд садился на него. А сидя, он занимал гораздо больше места, чем стоя, за что его раза два побили пролетарского вида мужики, причем после второго раза отняли стул.
– Значит, тебе теперь сидеть не на чем?
– посочувствовал Стрекозов. Но ты не огорчайся. Когда у тебя будет день рождения, мы тебе подарим новый стульчик.
– Да если бы только это!
– махнул рукой музыкант.
– Стульчик я бы пережил, но вот его шутки меня просто достали. Юмор у Карамелькина весьма своеобразный. Зайдите как-нибудь к нему в гости, сами увидите!
– Надо будет посмотреть на нового Карамелькина, - решили литераторы и, не откладывая дела на потом, развернулись и пошли в гости к своему другу.
Вскоре
– Пиво будешь?
– спросил Дамкин, вытаскивая бутылку.
– Нет, - отказался Карамелькин.
– Мне сегодня на тренировку. Я теперь занимаюсь с японским сэнсеем.
– А он лучше, чем тот китаец?
Программист поставил на плиту чайник, выставил на стол банку растворимого кофе, коробку сахара, вытащил из шкафчика батон белого хлеба и баночку айвового повидла.
– Конечно, лучше! Вы же видели, как я на Арбате избивал этих хулиганов. На прошлом занятии сэнсей похвалил меня, сказал, что я - лучший его ученик!
– гордо сообщил Карамелькин.
– Еще немного и мне присудят пояс.
– Часовой?
Карамелькин неожиданно для литераторов доброжелательно рассмеялся.
– Хорошая шутка!
Чайник закипел. Программист снял его с плиты и поставил на деревянную подставку.
– Кофе и сахар накладывайте сами. Кофе - это вещь интимная.
– А сахар - общественная?
– поинтересовался Дамкин.
– Карамелькин, - спросил Стрекозов, переводя разговор на интересующую его тему.
– А где Шлезинский?
– Гуляет где-то, - небрежно отмахнулся Карамелькин.
– С ним тут недавно интересный случай произошел! Я оборжался!
– Расскажи!
– Я об этом случайно узнал... У нас в НИИ работают две лаборантки Лена и Таня. Они обе иногородние и снимают квартиру на двоих. Шлезинский долго клеил Лену и, наконец, уломал: она пригласила его в гости. Шлезинский захватил гитару, купил бутылку шампанского и отправился к ним. В комнате у девушек стоял белый рояль, на котором играла Таня, готовясь поступать в консерваторию. Шлезинский играл то на гитаре, которую он захватил с собой, то на этом рояле, пел песни, ухаживал за девушками, вы ведь знаете, какой он дамский угодник!
– Знаем, - сказал Дамкин.
– Весь вечер Шлезинский думал, что ему удастся соблазнить Лену и с ней переспать. Когда же выяснилось, что Лена не собирается уступать его притязаниям, было поздно, метро закрылось, на такси денег не было, и девушки из жалости разрешили ему переночевать у них. Так как кровать в квартире была одна, постелили Шлезинскому на рояле, - Карамелькин заржал. Вы помните, у меня он спит на надувном матрасе?
– Помним, - сказал Стрекозов.
– Ночью Шлезинский захотел в туалет. Забыв спросонья, что он в гостях, Шлезинский, думая, что спит на своем матрасе, который лежит прямо на полу, попытался встать и грохнулся с рояля на пол. Рояль ведь стоит на высоких ножках, - всхлипывал Карамелькин.
– Понимаете?
– Понимаем, - серьезно сказали Дамкин и Стрекозов.
– Мало того, что он сам упал. Шлезинский в темноте рукой зацепился за высокие книжные полки, которые не замедлили на него обрушиться! Девушки, которые не поняли, что происходит, и так же спросонья решили, что к ним забрался вор, громко завизжали, вскочили с кровати, схватили первое, что попалось под руку, а попалась гитара Шлезинского, и этой гитарой заехали ему же, Шлезинскому, по голове!
Карамелькин весело хохотал, литераторы молчали.