Смерть его игрушка + эпилог
Шрифт:
– Ага.
Ладно. Один вопрос выяснили. Теперь другое:
– Ром, мне сказали сплетню про тебя.
– Давай догадаюсь, - засмеялся он.
– Что я питаюсь кровью, поэтому жив, или что живу в России, потому что в более тёплых странах моё тело начнёт разлагаться?
– Опа. Нет, такого не говорили.
– Значит, скажут.
– Раз сам говоришь мне, значит это всё неправда?
– Конечно.
Ладно. А вот…
– А то, что ты - любовник Дьявола - правда?
Скажи, что неправда. Пожалуйста.
Он расхохотался:
– Даш,
Отлегло от сердца. Прямо отлегло.
– Но в шахматы ты с ним играешь?
– Играю, - он прижал меня крепче.
Я положила голову ему на плечо. Что это я, в самом деле? Кто эта Виктория, чтобы ей доверять?
– То есть, ничего такого не было?
Его объятья стали из интимных какими-то более нежными, доверительными.
– Дашенька, в Аду было всякое. Совершенно всякое. Но по собственной воле я никогда ничего подобного не делал и не сделаю.
Я, кажется, поняла. Господи! Неужели такое возможно?
Почему бы нет? Это же Ад.
В принципе, такое и на Земле возможно.
Меня пробрала жуть.
– Даша, ну что ты… Ты боишься?
– я молчала.
– Милая, я же грешник, я этого заслужил. Это просто искупление.
– Мы все грешники, - ровно отозвалась я.
– Не настолько. Кроме того, обычно назначается одно наказание, и если человек к нему адаптируется - идёт другое. На мне перепробовали огромный ассортимент, потому что я приспосабливался ко всему.
Я скорее почувствовала, чем увидела его улыбку - широкую и злую, полную безумия. В полумраке коридора вообще плохо видно.
– Бедненький… - прошептала я, а он расхохотался:
– Ну это вряд ли. Не думай об этом. Наказание может стать приятным, если его хорошенько осмыслить.
Вот откуда безумие. И вот почему он здесь, со мной, а не в Аду или что там после.
– Тебя поэтому выгнали из Ада?
– Да. И я не знаю, что случается с теми, кто пройдёт искупление целиком. Говорят, что-то очень хорошее. Но Дьявол мне не рассказывает. Молчит и улыбается. Предлагает попробовать ещё раз полное наказание и посмотреть самому.
Я прижалась к нему лицом:
– Не надо. Не бросай меня одну.
Дура ты, Даша. Разве можно такое говорить мужчине? Особенно такому?
104.
– Ром, кажется, мой тональный крем останется на твоём пиджаке.
В его голосе звякнула улыбка:
– Не останется.
Идея!
– А ты же всё можешь? Разве у тебя не получится меня поцеловать так, чтобы макияж не испортить?
– Получится, - мягко ответил Роман, и я чуть отстранилась, ожидая обещанного. Но он опустился на колени и провёл ладонью по моей ноге, которую открывал вырез платья.
– Ой, ты же в костюме!
– кажется, не то. Даша, иногда лучше помолчать.
– И что?
– он чуть раздвинул мои ноги и прижался губами к коже чуть выше колена.
Я закрыла глаза и откинулась спиной на стену. Роман прикусил мою кожу сквозь
Он задрал подол платья и сунул его мне в руки:
– Тихо, малышка, сюда могут войти. Держи.
И правда, могут. Но я не решалась возразить, когда он стал покрывать поцелуями мои ноги, не хотелось даже шевелиться. Дыхание перехватило, когда его пальцы оттянули трусики…
Внезапно Роман резко встал и рывком оправил мне платье:
– На сегодня хватит.
По коридору прошла девушка - тёмная юбка, белая блузка, явно из обслуживающего персонала. Когда я подумала, что она могла тут увидеть, захотелось сгореть на месте.
105.
Пока мы возвращались, Роман просветил меня насчёт сегодняшнего сборища:
– Такое устраивается ежемесячно в различных местах во всём мире. Мистики предпочитают мелкие города, из-за информационного поля. В больших оно слишком насыщено. Утомительно постоянно в таком находится. Поэтому мы живём в Яшильтово. Кстати, хочешь оказать Монаху услугу - не упоминай его. Он не хочет иметь дела с ложами. По правде, - он понизил голос, - он называет их ‘лажами’.
Я хихикнула.
– А Лана?
– Лана не входит в ложу. Не имеет отношения ни к одной из них - ни к трём российским, ни к каким-либо ещё. Сюда допускаются только члены ложи и сопровождающие.
– Значит, ты входишь в ложу?
– Ни разу. Но меня не рискуют не впускать.
Он усмехнулся.
– А эта Виктория?
Я не конкретизировала вопрос. Просто сама не поняла ещё, что хочу узнать про неё.
– Мы познакомились во времена Второй Мировой. Освобождали Югославию, Тори попала к нам в плен.
– Стой!
– не может быть!
– Она что…
– Нацистка. До сих пор.
– Но ведь… их же… И она вот так, свободно…
– Даш, не думай об этом.
– Не могу!
– почему-то стало противно.
– Она хоть какое-то наказание понесла?
– Ладно тебе, она была просто штабной крысой. Всего три боевых вылета. Я её подбил на третьем, она удивила меня тем, что не умерла.
– И ты понял, что она - тоже мистик?
– Да, но всё равно её сдал. Враг есть враг.
– Сколько ей лет?
– отвлечённый вопрос. Не то, чтобы мне это было важно…
– Не знаю, но при моей жизни её не было. Точно. Ладно, забудь.
– И много среди мистиков преступников и просто сволочей?
– Да большая часть, - он рассмеялся.
– Каждый, даже если сейчас хороший, когда-то пробовал быть плохим.
– Виктория и сейчас пробует, - пробормотала я убеждённо. Роман обнял меня и поцеловал в макушку.
106.
Когда он опять оставил меня с Викторией, я, наверное, должна была разозлиться. Но… разозлилась я раньше. Когда услышала о законах мистиков, когда нам с Ланой и Алёной угрожали, когда квинтэссенция зла и красоты изо всех сил пыталась доказать мне мою неполноценность.