Смерть эксперта-свидетеля

Джеймс Филлис Дороти

Глава 6

Минуты через две в лабораторию проводили Клэр Истербрук. Она вошла так уверенно, что следователь, менее опытный, чем Дэлглиш, мог бы принять эту уверенность за высокомерие или бесчувственность. Клэр была высокая женшина лет тридцати, с длинной талией, худым умным лицом и шапкой темных вьющихся волос, уложенных явно профессиональной и весьма дорогостоящей рукой. Волосы волнами спускались ко лбу и завитками падали на высокую изящную шею у самого затылка. Тонкий шерстяной свитер каштанового цвета заправлен под пояс длинной, закрывающей икры черной юбки, свободно колыхавшейся над элегантными,

на высоком каблуке сапожками. На ее пальцах, с очень коротко подстриженными ногтями, не было колец; единственное ее украшение – ожерелье из крупных деревянных бусин, нанизанных на серебряную цепочку. Даже без белого халата она создавала впечатление – вне сомнения, вполне намеренно – чуть подавляющей профессиональной компетентности. Дэлглиш не успел и рта раскрыть, как она произнесла тоном, в котором слышалась некоторая воинственность:

– Боюсь, со мной вы только зря потратите время. Вчера я обедала со своим любовником в Кембридже, у главы его колледжа. С нами обедали еще пять человек, и мы пробыли там с восьми тридцати почти до полуночи. Я уже сообщила констеблю – тому, что в библиотеке, – их имена.

– Простите, миз Истербрук, что я попросил вас подняться сюда до того, как увезут тело доктора Лорримера. И поскольку мне не подобает в вашей собственной лаборатории предлагать вам сесть, я не стану этого делать. Но я задержу вас ненадолго, – мягко сказал Дэлглиш.

Она покраснела, как если бы он поймал ее на нарушении приличий. Взглянув с почти явным отвращением на прикрытую полотном, лишенную идентичности фигуру с торчащими из-под покрывала ступнями, она сказала:

– Не надо было его накрывать, он выглядел бы более достойно. А так это похоже на мешок с мусором. Любопытный предрассудок, не правда ли, этот всеобщий инстинкт – прикрыть недавно умершего. В конечном счете не повезло ведь нам. Мэссингем сказал легким тоном: – Да нет, что вы, ведь за вас может поручиться сам Глава колледжа. И его жена тоже подтвердит ваше алиби, не так ли?

Их глаза встретились: его – слегка насмешливые, ее – потемневшие от неприязни.

– Доктор Хоуарт говорит, – сказал Дэлглиш, – что теперь вы – главный биолог. Не могли бы вы пояснить, чем именно занимался здесь вчера доктор Лорример? Только ничего не касайтесь.

Она тотчас же прошла к столу и посмотрела на два вещдока, на папки, на атрибуты научных исследований. Сказала:

– Вы не раскроете эту папку? Будьте так добры. Дэлглиш просунул руку в перчатке внутрь папки и откинул крышку.

– Он перепроверял результаты исследований Клиффорда Брэдли по делу Паско. Деревянный молоток принадлежит работнику по имени Паско, шестидесяти четырех лет, – он живет здесь, на Болотах, – у которого пропала жена. Он уверяет, что она от него сбежала, но имеются два-три подозрительных обстоятельства. Этот молоток нам прислали из полиции – проверить, не являются ли пятна, на нем обнаруженные, следами человеческой крови. Не являются. Паско говорит, он использовал молоток, чтобы избавить от мучений поранившуюся собаку. Брэдли убедился, что кровь с молотка реагирует на сыворотку со специфическими антителами, и доктор Лорример повторно получил его результат. Так что и в самом деле от этого удара умерла собака.

Скупердяй, со злостью подумал Мэссингем, пулю пожалел и денег на ветеринара жалко стало. И сам поразился, что смерть какой-то неизвестной дворняги могла хоть на миг возмутить его больше, чем смерть Лорримера.

Мисс

Истербрук подошла к раскрытой тетради для записей. Мужчины ждали. Нахмурившись, она произнесла:

– Странно. Эдвин всегда помечал время начала и окончания анализа и процедуру, которую при этом использовал. Он поставил свои инициалы под результатами исследований по делу Паско, которые провел Брэдли, но в тетради ничего нет. Хотя вполне очевидно, что он начал работать над делом об убийстве в меловом карьере. Последняя помета – пять сорок пять. А последняя запись не закончена. Кто-то, должно быть, вырвал правую страницу.

– А зачем это могло кому-то понадобиться, как по-вашему?

Она взглянула Дэлглишу прямо в глаза и спокойно ответила:

– Уничтожить свидетельства того, что Лорример делал, либо результаты анализа, или, возможно, указание на время, какое он на это потратил. Первые два предположения вряд ли имеют смысл. Вполне очевидно по аппарату, чем именно он был занят, а любой достаточно компетентный биолог мог бы продублировать его работу. Так что, скорее всего – третье.

Ее умный вид, следовательно, не был обманчив.

– Сколько времени ему понадобилось бы, чтобы проверить результаты по делу Паско? – спросил Дэлглиш.

– Не много. Фактически ведь он начал проверку еще до шести, как мне кажется, уже закончил, когда я уходила в шесть пятнадцать. Уходила я последней. Младшие сотрудники уже ушли. Они обычно не задерживаются на работе после шести. А я обычно задерживаюсь дольше, но мне нужно было переодеться к обеду.

– А его работа по делу о меловом карьере? Сколько времени могла она занять?

– Трудно сказать. Я думаю, он мог проработать до девяти или даже позже. Он определял группу крови по образцу крови жертвы и той, что на высохшем пятне, по системе АБО, и использовал электрофорез, чтобы идентифицировать гаптоглобины и ФГМ – энзимную фосфоглюкомутазу. Электрофорез – методика, позволяющая идентифицировать протеиновые и энзимные составляющие крови путем помещения образцов в гель на крахмале или агаре, через который затем пропускается электроток. Как видите, он фактически уже начал процедуру.

Дэлглиш был знаком с научными основами электрофореза, но не нашел нужным упоминать об этом. Раскрыв папку с делом о меловом карьере, он сказал:

– В деле ничего не записано.

– Он занес бы результаты в дело потом. Но начать анализ, не отметив деталей в тетради для записей, он не мог.

У стены стояли два мусорных ящика, крышка у каждого открывалась ножной педалью. Мэссингем открыл оба. Один, выстланный изнутри полиэтиленом, явно предназначался для лабораторного мусора и битого стекла. Другой – для использованной бумаги. Мэссингем поворошил содержимое бумажные салфетки и носовые платки, несколько разорванных конвертов, старая газета. Ничего похожего на вырванную страницу.

– Расскажите мне о Лорримере, – сказал Дэлглиш.

– Что вас интересует?

– Все, что могло бы пролить свет на это убийство. Почему кто-то невзлюбил его настолько, что решился проломить ему череп?

– Боюсь, тут я ничем не смогу вам помочь. Понятия не имею.

– А вам он нравился?

– Не особенно. Не могу сказать, что очень задумывалась над этим вопросом. Отношения у нас были вполне нормальные. Лорример был педант, во всем стремившийся добиться совершенства. Дураков он не терпел. Но с ним можно было нормально работать, если знать свое дело. А я знаю.