Смерть эксперта-свидетеля
Шрифт:
– А кто в Лаборатории знает, что только ваш муж подходит к телефону?
– Да, похоже, почти что все. Все тут знают, что я до него и дотронуться боюсь. Чего уж тут секреты делать. Мы же все такие, как Господь нас создал, а некоторые малость и похуже будут. И стыдиться тут нечего.
– Разумеется, нечего. Я полагаю, ваш муж сейчас на работе?
– Еще бы! Он в имении у капитана Мэсси работает, «Йоменз Фарм» называется. На тракторе больше всего. Почти что двадцать лет уж, как там, или около того.
Дэлглиш чуть заметно кивнул Мэссингему, и инспектор выскользнул из комнаты потихоньку перекинуться словечком с сержантом Андерхиллом. Неплохо было бы проверить все это у самого Бидуэлла, пока память о телефонном разговоре еще свежа. А Дэлглиш продолжал:
– Что
– Бидуэлл вернулся. Сказал, мне не надо с утра в Ла-болаторию ехать, потому как я миссис Шофилд в Лимингсе очень уж занадобилась. Я, мол, туда на велосипеде подъеду, а она потом меня вместе с велосипедом на машине домой подвезет. Велосипед-то у ее красного «ягуара» прям из заду торчать будет, я так подумала. Ну а еще подумала, немного вроде нахально с ее стороны, как я все ж таки тут утром должна быть. А только я против миссис Шофилд ничего не имею, и ежели я ей занадобилась, что ж тут задаваться, можно и потрафить. А Лаболатория может и подождать. Я Бидуэллу так и сказала, мол, я ж не могу в двух местах сразу быть. Чего сегодня не сделаешь, то до завтрева подождет.
– Вы утром здесь работаете каждый день?
– Кроме как по выходным. Около восьми тридцати приезжаю, чуть позже – чуть раньше, это без разницы. И работаю примерно до десяти. А потом опять к двенадцати возвращаюсь – может, кому из джентельментов ленч надо приготовить. Женчины, они-то в основном сами управляются. Потом посуду за всеми мою. Считай так, что в большинстве к полтретьему уже освобождаюсь. Только вы учтите – эта работа легкая. Скоби – он лаболаторный служитель, да я – мы за порядком в рабочих помещениях присматриваем, а всю тяжелую уборку – это которые по подряду, им полагается делать. Они приезжают только лишь по понедельникам и пятницам, с семи до девяти. Цельная машина набивается, из самого Или едут. Убирают главный вистибуль, лестницы все, натирку тяжелую – все делают. Инспектор Блейклок тогда пораньше приезжает, чтоб их впустить, а Скоби – он за ними присматривает. А только в большинстве даже и не видно, были они тут или не были. Личного-то интересу нет у них, понятно? Не то, что в старое-то время, когда я да еще две женчины из деревни всю уборку тут делали.
– Так что в нормальных условиях с чего бы вы начали, как только пришли, если бы это был такой же четверг, как все? Я хочу, чтобы вы как следует подумали, миссис Бидуэлл. Это может быть очень важно.
– Тут и думать нечего. То же бы и делала, чего кажный день делаю.
– А именно?
– Перво-наперво шляпку мою снимаю и пальто – в нижней раздевалке. Халат рабочий надеваю. Ведро половое беру, порошок, дезинфект еще – это из моей кладовки. Тувалеты мою – мужской и женский. Потом грязное белье проверяю и для прачечной пакую. Потом пыль в дирехторском кабинете вытираю и прибираю, потом – в Обчей канцелярии.
– Так, – сказал Дэлглиш. – Давайте обойдем помещения, хорошо?
Минуты через три небольшая, довольно забавная процессия шествовала вверх по лестнице. Миссис Бидуэлл, теперь облаченная в темно-синий рабочий халат, с пластмассовым ведром в одной руке и шваброй в другой, шла во главе. За ней следовали Мэссингем и Дэлглиш. Два туалета в глубине третьего этажа располагались напротив двери Отдела по исследованию документов. Они явно были построены там, где когда-то была элегантная спальня. Теперь же посредине этой бывшей спальни шел узкий проход, в конце которого виднелось единственное окно, забранное решеткой. Слева довольно убогая дверь вела в женскую уборную, справа, несколькими метрами дальше по коридору, точно такая же – в мужскую. Миссис Бидуэлл провела их в левую дверь. Помещение было гораздо больше, чем Дэлглиш мог ожидать. Скудный свет падал в комнату через единственное круглое окно с матовым стеклом во вращающейся раме, расположенное метрах в полутора от пола. Окно было открыто. Кабинок здесь было три. В передней комнате находились две умывальных раковины с контейнером для бумажных полотенец между ними, а слева от двери – длинный и узкий, крытый пластиком стол,
– Здесь все выглядит, как обычно? – спросил Дэлглиш у миссис Бидуэлл.
Острые маленькие глазки миссис Бидуэлл зашарили по комнате. Двери трех кабинок были раскрыты, и она быстро проинспектировала их состояние.
– Не хуже и не лучше. Они прилично себя в тувалетах-то ведут, ничего не скажешь.
– А это окно? Оно обычно открыто?
– Зимой и летом, только в сильный холод закрывают. Другой-то вентиляции тут нету, так что понятно.
– Инсинератор выключен. Это нормально?
– Нормально. Последняя, которая уходит, выключает его на ночь. А утром я его опять включу.
Дэлглиш заглянул внутрь. Инсинератор был пуст, если не считать остатков угольного пепла. Адам, прошел к окну. Ночью в окно явно заливал дождь: на кафельном полу остались от него высохшие следы. Но даже внутренняя рама, куда дождь не мог достать, была удивительно чистой, а на подоконнике не видно было и следов пыли.
– Вы вчера протирали окно, миссис Бидуэлл? – спросил Дэлглиш.
– А как же! Я ж вам уже объясняла. Я кажное утро тувалеты мою. А уж я когда мою, так мою. Может, я уже начать могу?
– Боюсь, сегодня вам мыть не придется. Давайте сделаем вид, что вы тут уже закончили. Что теперь? Как насчет белья?
В корзине был только один халат, помеченный инициалами К. М. И. Миссис Бидуэлл сказала:
– В четверг я и не жду много грязного. Они как-то ухитряются с халатами всю неделю протянуть, бросают их в корзину только по пятницам, перед тем как по домам разъезжаются. А вот понедельник – это тяжелый день. Белье из прачечной получать да свежие халаты ложить. А тут, видно, мисс Истербрук чай пролила вчера. Вот уж на нее не похоже. Ох и придира мисс Истербрук, это уж точно. Не увидишь, чтоб она в заляпанном халате ходила, хоть тебе тут четверг, хоть пятница.
Значит, хоть один сотрудник Лаборатории да знал, что миссис Бидуэлл появится в лаборатории Биологического отдела рано утром, чтобы положить чистый белый халат. Интересно будет выяснить, кто из коллег присутствовал, когда у сверхопрятной мисс Истербрук произошла неприятность с чаем.
Мужская уборная, если не считать ряда писсуаров, мало чем отличалась от женской. Такое же круглое, открытое окно, то же отсутствие каких-либо следов на рамах и на подоконнике. Дэлглиш подтащил один из стульев к окну и, старательно избегая всяческого контакта с подоконником и самим окном, выглянул наружу. От этого окна до окна ниже этажом нужно было бы пролететь метра три и столько же – до окна первого этажа. В самом низу, вплоть до стены, шла вымощенная камнем терраса. Отсутствие мягкой земли, дождь, ночная тьма и добросовестная уборка миссис Бидуэлл – все это вместе означало, что, только если очень сильно повезет, им удастся отыскать хоть какие-то следы. Но худенькая – даже не слишком худенькая – женщина, уверенная в своих силах и с крепкими ногами, или худой и сильный мужчина, обладая крепкими нервами и хорошо перенося высоту, несомненно, могли бы вылезти через такое окно. Однако, если убийца был сотрудником Лаборатории, зачем рисковать собственной шеей, зная наверняка, что у Лорримера имеются ключи? Если же убийца пришел со стороны – как объяснить закрытую входную дверь, нетронутую сигнальную систему и тот факт, что сам Лорример скорее всего его и впустил?
Он перешел к умывальным раковинам. Ни одна из них не показалась ему особенно грязной, но у самого края той, что ближе всех к двери, он заметил пятно слизи, напоминающей овсяную кашу. Дэлглиш наклонился над раковиной пониже и принюхался. Обоняние у него было необычайно острое: он сразу почувствовал, что из отверстия слива доносится слабый, но знакомый и неприятный запах рвоты. Ошибки быть не могло – кого-то здесь вырвало.
А миссис Бидуэлл тем временем откинула крышку корзины с грязным бельем. И воскликнула: