Смерть это все мужчины
Шрифт:
эээээээээээээээээээээээээээээээээээээээээээээээ
Знаешь, меня как-то не по-вашему зовут. Например… Элоэ… или Эло?…
элоээлоээлоээлоээлоээлоээлоээлоээлоээлоээлоээ
Слушает так смиренно, он, верно, сам тронутый. Я пошутила, паренёк. Саша меня зовут, Александра, Аля, Саня, Шура – как хочешь называй. Видишь, не одно имя, а как у приличной женщины – целый гардероб. Ну, а ты – Митя, Витя, Петя? Петя. Как я угадала? Я, знаешь, подумала, что должно быть какое-то «тя». Потому что ты – «тя». А что спереди, не так важно. Это тебе важно, что там у тебя спереди, а в узоре не считается. В узоре идёт – здесь у нас тя, тя, тя. Жена твоя должна быть – ля. Оля, Валя, Галя… Тя-тя, ля-ля. Ничего. Что говоришь? Жена Людмила, но все зовут её Тюля? Вот видишь. Я понимаю в узоре. Я и сама, тятя, мастерица.
Понимаешь ли, жизнь – материя, из неё шьют разные штучки для нас, для жителей Царств. Из твоей жизни что можно сшить? Ты не грязный, не противный, только скучный. Серая нитка, в нескольких местах порвана. Небось пил, зашивался и снова пил? Ну, какие-нибудь носки для простолюдинов связать можно. Но у тебя есть немного золота, чуть-чуть. Ты кого-то любил – не сейчас, а давно. Любил? В институте?
Тоже звали Алей. Изменила и ушла. Тебе повезло. Потому что любовь – это, по-вашему, валюта. Но только наших миров. За любовь всё можно купить. Но только у нас. Ты когда к нам придёшь – тебе долго идти, – предъявишь на входе, тебя пустят. Все твои рыдания, крики, беготня по городу в поисках её – всё отлилось в комочек золота и всегда с тобой, этого никто нигде не отберёт, не волнуйся. Почему она ушла? Ну, ты думал, что она Аля, ля-ля, а она считала себя Шурой. А тя-тя и ра-ра – это как-то… Смеётся. Чего ты смеёшься, когда правда так?
Я упала, потому что нетрезва. А нетрезва я, потому что упала. Душераздирающее это зрелище – падение высокорожденного духа. Он слишком много берёт на себя – с этим и падает,
ооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооо
Они плачут сейчас, мои сестры в Царствах,
эээээээээээээээээээээээээээээээээээээээээээээээээ
Зовут меня.
элоэлоэлоэлоэлоэлоэлоэлоэлоэлоэлоэлоэлоэлоэлоэ
Нет, подруги. Я не вернусь. Пропадать – так с музыкой. Вы что думаете – я оставлю в покое мир, который меня оттолкнул? И он – не расплатится за это? Не говорите мне про милосердие Отца. И я знаю, и вы знаете, что сделал Отец с этим миром, когда убили Сына. И меня бы убили, не будь я осторожна, не затаись я в этом смрадном уголке. Я сама убила. Виновата и прощенья не прошу.
ооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооо
Сидит, курит. Что тебе нужно, тя-тя, от меня?
Приглашает выпить. Так я уже пьяная. Я месяц как не просыхаю. Меня ищут, ловят. Я им сообщаю иногда, что жива, – и отвяжитесь. Кто ищет? Меня есть кому искать. У меня – какое счастье! – оба родителя живы. Любовник есть, бывший. Два года на него отработала, честно. Друзья волнуются. Ещё один мужичок, хороший парень, но – не орёл, запил, говорят, по-чёрному.
– Так вас ищут, волнуются за вас? Любят, значит? А почему вы говорите про обиды, про мир, который вас оттолкнул? Вот вы сейчас, когда по склону за цветочком полезли, могли запросто свалиться в Смоленку, так трое человек за вами бросились. Вы несправедливы к нам.
Э, Петя, да ты меня лечить вздумал. Хитрый Петя. Кто тебя подослал? Кто-то подослал, не спорь. Я в церковь шла, да не дошла. Да и не пустят меня такую в церковь. А я и пытаться не буду, потому что – гордая. Я подданная Красной Дамы! У тебя такой вид, что ты читал когда-то книжки, помнишь Блока? Помнит. Ой, только не декламируй. Я насчёт Прекрасной Дамы. Это лик вечной женственности. Один из ликов. Потому что есть другой… другая… сейчас…
Я подданная Красной Дамы, я непреклонна и горда, я презираю ваши драмы, мне ваши слёзы как вода, вы осквернили нашу землю, но если разрешит Отец, то Дама скажет – не приемлю, и мир погаснет наконец.
эээээээээээээээээээээээээээээээээээээээээээээээ
Чьи стихи? Мои. Нет, я не пишу стихов. Я состою из них… Рассказать тебе про Красную Даму? Да ты понимаешь, я её только один раз и видела, был мне сон – не сон, видение – не видение… Я очутилась перед оградой большого парка, ночью. Ворота были раскрыты, вдоль дорожки, обсаженной кустами жасмина, горели свечи в стеклянных плошках. Дорожка вела к дворцу, там, наверное, был праздник, но ни в парке, ни перед оградой никого не было, ни души.
И тут подкатила машина, а может, и не машина… Похоже было и на стильное авто, и на гигантскую чёрную птицу. И появилась она, Красная Дама. Высокая золотоволосая женщина в платье, переливавшемся всеми оттенками красного. Красивая? О, я не смогу тебе объяснить. Понимаешь, то, что есть в земных женщинах привлекательного, обворожительного, знойного, то, что вы называете женственной прелестью, зовом пола, – всё это было в ней как чистая стихия, без меры, без пощады. Вот ты кого считаешь сексуальной – Мерилин Монро, Марлен Дитрих, да? Шарон Стоун? А они в сравнении с ней – как стакан воды на берегу океана. О, я поняла, что имели в виду те, кто писал в старину о Belle Dame Sans Merci. Она вся сияла, трепетала, волновалась, и метались раскалённые лучи из её глаз, и горело ожерелье из огромных красных кристаллов на полной груди. Она даже по дорожке не могла пройти спокойно – поправляла волосы, смеялась, споткнулась, обругала кого-то… Разумеется, она опаздывала. Вдруг госпожа почувствовала меня и обернулась.
– Это вы, Alexandrine? С’est vous, ma pauvre petite fillette? [9] Вы идёте со мной?
Я отвечала невнятно, что нет, пойти не могу, поскольку вообще непонятно, как здесь оказалась и на что имею право.
– Ах да, я и забыла… – рассмеялась моя Дама. – Приходите, когда завершите ваши дела в России. Я думаю, бал ещё не закончится. И вы там построже, построже – у меня много жалоб оттуда!
оооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооо
9
Это вы, Александрина? Это вы, моя бедная маленькая девочка? (франц.)
ооооооооооооооооооооооооооооооооээээээээээээээ
эээээээооооооооооооооооооооэээээээээээээээээээ
оэоэоэоэоэоэоэоэоэоэоэоэоэоэоэоэоэоэоэоэоэлэоэо
элоэлоэлоэлоэлоэлолоэлоэлоэлоэлоэлоэлоэлоэлоэ
Я люблю эль-звуки. Они промывают мир, в них сила и тайное спасение. Эль-аль-алла-элло-элоэ… Эль-звуки спрятаны внутри значений и плещутся там по воле пославших. Элогим– ведь так именовались первотворящие боги, Алла! – кричит полмира, вызывая милость Господина, Элладой звали лучший на свете край… А как зовут целебную колючку, способную жить долгие годы? Алоэ. Эль-звуки чтят проворные наследники кабб-аллы, знающие толк в великой пользе бесполезного, и опустившиеся потомки дивного племени, которое когда-то носило поэзию за пазухой и баловалось изобретением аль-джебры, эль-звуками навлекают на себя незаслуженное благоденствие хитрые романские народы, приставляя к словам верных эль-стражей. Вместо того чтобы молоть чепуху, люди, собирались бы в хоры и пели – эль-аль-алла-элло… Может, тогда бы пронесло,
отвелоооооооооооооооооооооооооооооооооооооо
Я не знаю, где я теперь. Неизвестный потолок. Неизвестная комната, похожая на больничную палату. Неизвестная женщина плачет, сидя возле меня на стуле.
– Как обидно, Сашенька, как несправедливо! Вы только помирились, такая хорошая пара, Лев Осич так надеялся… Я там всё прибрала в квартире, шторы повесила, как выпишетесь – можете въезжать. Вот все ключи, пожалуйста.
Какая пара, что она говорит, куда въезжать…
– Напомните адрес.