Смерть грабителям, или Ускользнувшее счастье
Шрифт:
– А что, она не делится с тобой новостями? – следом задал вопрос Бубнов.
– А что, должна? – не осталась в долгу кухарка.
– А что, ты с ней не в одной квартире проживаешь?
Ульяна зло посмотрела на молодого полицейского и увидела в нём скрытого врага.
– Если бы я следила за всеми новостями, то мне недосуг было бы готовить.
– Это так, но неужели ты с ней ни о чём не разговариваешь?
– Некогда мне с ней лясы точить, – злость так и прорывалась сквозь ту любезность, которую Ульяна хотела изобразить перед полицейскими.
–
– Врёт она всё, на меня наговаривает.
– Как это врёт? Неужели матери неприятно, когда сын в гости захаживает?
Женщина умолкла, явно искала отповедь.
– Давно его не видела, – наконец выдавила из себя кухарка, – далеко ему и накладно из Выборга сюда ездить. Катька путает всё, это к ней, когда хозяев дома нет, этот самый, как его, – обрадовалась, словно вспомнила имя, – вот, Пашка захаживает, и он её у дома, когда пожар случился, ждал, – с нажимом произнесла онаи добавила торопливо: – А сына я давно не видала.
– Не видала так не видала, большой беды в этом нет.
– Вы, господин Бережицкий, – фамилию Геннадия Петровича произнесла без ошибки, словно неоднократно повторяла, – к хозяевам или как?
– К хозяевам, – кивнул головой полицейский надзиратель, – вот принёс неприятную новость, что они сами виновны в пожаре.
– А что ж вы про сына моего спрашивали? – вырвалось у кухарки, но она тут же прикусила язык и несколько раз перевела взгляд с одного собеседника на второго.
– Когда приносишь плохую весть, всегда хочется отсрочить разговор, вот и идёшь словно на плаху.
– А-а, – протянула Ульяна, – да вы не бойтесь, хозяева у нас добрые.
– Вы, Геннадий Петрович, несите весть господам Елисеевым, а я уж подожду вас на улице, в портерной.
– Всегда вот так, – пробурчал Бережицкий, приняв правила игры у младшего товарища, – как хорошую весть, так ты, а как… – и, махнув рукой, направился к Егору Ивановичу.
К хозяевам Геннадий Петрович так и не зашёл – в тот час, когда полицейские беседовали с кухаркой, господин Елисеев с супругой укатили на встречу со старыми приятелями.
В портерной, находившейся на противоположенной стороне от дома погорельцев, Бубнов устроился за столом, стоящим у окна, и с интересом поглядывал на арку. Из неё, по расчётам Ивана, должен был появиться либо гонец, либо сама Ульяна. Первым вышел Бережицкий, и не успел он пройти к столу, за которым наслаждался пивом Иван, как из-под арки выбежал малец лет десяти, в шапке-ушанке с торчащим вверх ухом. Через десяток шагов остановился, оглянулся на дом, покачал головой и дальше начал фланировать по улице прогулочным шагом.
Полицейские переглянулись – во взгляде Бережицкого читалось удивление,
5
Господин Горчаков, невзирая на потрясение от наглого налёта преступников, не сказался больным, а убыл с самого утра на службу. В квартире оставался Ефим.
Когда в дверь кто-то позвонил, слуга Андрея Николаевича струсил и на цыпочках, сняв туфли, прокрался ко входу и стал прислушиваться к звукам на лестничной площадке. Но, к своему несчастью, ничего не услышал – ни звуков, ни голосов. Потом набрался смелости и отворил замок. Резонно рассудив, что бандиты два дня подряд одну и ту же квартиру грабить не будут. И хозяин спуску не даст, если он не узнает, кто приходил и зачем.
Перед Ефимом предстал элегантный господин в хорошем дорогом пальто и с тростью в руке. Незнакомец спросил:
– Ты Ефим?
Слуга Андрея Николаевича ещё больше оробел. И посетовал на себя, что поддался минутной слабости и отворил дверь.
– Я, – заикаясь, выдавил он из себя.
– Вот ты-то мне и нужен. Михаил Александрович Лунащук, чиновник для поручений при начальнике сыскной полиции, – отрекомендовался незнакомец.
Ефим облегчённо вздохнул и вытер со лба выступившие внезапно на лбу капельки пота.
– Я Ефим, ваше благородие, – более уверенно повторил слуга.
– Хорошо, голубчик, хорошо. Тем более нам с тобой есть о чём поговорить.
Ефим услышал какую-то скрытую угрозу в словах чиновника для поручений и почувствовал, как по спине потёк холодный ручеёк.
– Ва…
– Ефим, мы здесь будем разговаривать, или всё-таки впустишь в квартиру?
Слуга отступил в сторону, приглашая незнакомца войти, а потом, когда Михаил Александрович прошёл вглубь квартиры, опомнился: ведь не спросил даже документа! А вдруг один из вчерашних бандитов вернулся?
Лунащук обернулся, словно спиной почувствовал растерянность Ефима.
– Читать умеешь?
– Умею, – произнёс тот, запинаясь.
– Вот, – и чиновник для поручений предъявил документ, удостоверяющий, что коллежский секретарь Лунащук Михаил Александрович состоит в должности чиновника для поручений при начальнике сыскной полиции господине Филиппове.
– Ваше благородие, я ж вам… – хотел сказать «верю», но как-то это вышло бы нелепо. Какой-то там слуга крестьянского роду выказывает недоверие дворянину. – Ваше благородие, вы простите, но вот вчера…
– Я по этой причине и хочу с тобой поговорить, – тон визитёра стал серьёзным.
– Да я, ваше…
– Хватит вашкать, зови меня Михаилом Александровичем, а то заладил: «ваше благородие, ваше благородие», – не выдержал Лунащук.
– Ва… Михаил Александрович, что ж я знаю, если меня и дома-то не было?
– Ефим, мы будем с тобой в коридоре беседовать или проводишь меня в гостиную?
– Пожалте.
Лунащук прошёлся по гостиной, остановился у окна, приподнял тростью штору.