Смерть и немного любви
Шрифт:
– Вы сказали, свадьба не состоялась. А почему? – участливо спросила Даша, всем своим видом выказывая сочувствие отсутствующему здесь Марату Латышеву.
– Вы не поверите! В загсе произошло убийство. Представляете, какой кошмар! Конечно, приехала милиция, стали всех допрашивать. Слезы, крики. Какая уж тут свадьба!
Даша хотела было что-то сказать, но наткнулась на предостерегающий взгляд мужа и осеклась. Она поняла, что должна о чем-то промолчать, но не могла догадаться, о чем именно, поэтому предпочла перевести разговор с несостоявшейся свадьбы на самого неудачливого жениха.
– Но, мне кажется, сам Бартош должен был приветствовать намерение Марата жениться на своей дочери. Разве нет? Лучшего зятя трудно пожелать.
Сашино лицо расслабилось и смягчилось, и Дарья поняла, что повела разговор правильно. Она совершенно не понимала, о чем идет речь, не знала людей, о которых говорила, и сосредоточила все внимание на том, чтобы не ляпнуть что-нибудь не то. Интересно, кто такой этот Бартош? А Латышев? Хорошо бы еще выяснить, как зовут эту дочку, которая так и не вышла замуж, чтобы картина полной осведомленности выглядела более достоверной. От страха все испортить ее при каждом слове кидало в жар.
– Скажу вам по секрету, у Марата была подруга, она работает у нас в отделе рекламы, так вот она мне рассказывала, что Марат давно подбивал клинья под Элену, еще с тех пор, как она окончила школу. Иштван на все мероприятия приводил жену и дочь, и Марат просто не отходил от них. Тамиле он ужасно нравился. Это была ее идея – выдать Элену замуж за Латышева. Уж чего только она не делала, даже отправила дочку отдыхать на Балатон, к свекрови, а в сопровождающие ей наладила Марата, потому что он, дескать, хорошо говорит по-венгерски, а Эля языка не знает и ей там будет трудно.
Тамила. Элена. Иштван. Господи, да что же это за имена! Не запутаться бы в них. Иштван – это, наверное, и есть сам Бартош. Элена – дочка. А Тамила? Жена Бартоша, что ли?
– И что же, Марат был сильно увлечен? – спросила Даша с самым невинным видом, внутренне сжимаясь от ужаса перед возможной непоправимой ошибкой. Татьяну понесло, она явно забыла, что разговаривает с женой банкира, и видела перед собой только молодую женщину, с которой можно посплетничать об общих знакомых.
– Да что вы! – махнула она рукой. – Марат – бабник, каких свет не видел. Но деньги! Положение в фирме! Если бы он стал зятем босса, место в совете директоров ему было бы обеспечено. И потом, не забывайте, Бартоши – семья очень состоятельная, их деньги восходят еще к прадеду Иштвана. Бартош – это надежно. Это гарантия. У них деловые связи по всему миру, не то что у нынешних нуворишей, которые, кроме Турции, Греции и Кипра, ничего не видели. На протяжении почти ста лет семья Бартош не знала ни одного падения, она все время двигалась только вперед и делалась все богаче и богаче.
Саша внезапно расхохотался. Он понял, что болтливость Татьяны была лишь ширмой для умелой рекламной кампании. Она вела свою партию очень по-женски, облекая ее в видимость пустой невинной болтовни, граничащей с бабскими сплетнями, но кто умеет слушать – тот услышит: фирма «Голубой Дунай» – это надежная фирма, в нее можно вкладывать деньги, потому что ни разу с этой фирмой не случалось ничего непредвиденного, ни разу она не теряла своих позиций и не разорялась. Более того, почти вековой опыт коммерческой деятельности выработал у представителей клана Бартошей определенную культуру бизнеса, принятую в западных кругах и позволяющую успешно вести дела в развитых странах Европы и Америки. Ай да Татьяна, ай да болтушка! Кто всерьез воспримет такую информацию, если ее с умным видом будет излагать хорошенькая женщина? А вот если создать впечатление случайных проговорок во время разговора ни о чем, то тот, кто услышит их, будет считать, что получил тщательно скрываемую и оттого еще более ценную информацию, позволяющую правильно оценить перспективы инвестирования. Более того, тот, кто услышит, будет считать себя ужасно умным и догадливым, будет гордиться собой и любить себя за смекалку и хитрость. И, следовательно, сам того не замечая, будет благосклонно относиться ко всему, что ему после этого предложит представитель фирмы. Черт возьми, «Голубой Дунай» держит на работе толкового психолога! Надо будет поразмыслить об этом применительно к своему банку, подумал Каменский.
– Милые дамы, давайте поговорим о делах, – наконец вступил он в разговор, узнав все, что требовалось для сестры. – Как скоро вы планируете начать производство антипролежневых тканей, если мы инвестируем, скажем, полмиллиарда долларов?
Татьяна вмиг стала серьезной, тут же перед ней появился маленький переносной компьютер «Note-book», и ее пальцы проворно забегали по клавишам.
– Предоставите ли вы право нашему банку экспортировать продукцию, которую мы будем закупать у вас на суммы в рамках нашей доли прибылей? Если да, то в какие страны? Есть ли у вас заключение патентной палаты?
Каменский, снова превратившись в делового человека, медленно диктовал Татьяне вопросы, ответы на которые он хотел бы получить, прежде чем вынести вопрос вложения денег на совет директоров банка. Даше стало скучно, она тихонько встала и снова принялась разглядывать красиво оформленные стенды.
Через час Настя Каменская связалась с Николаем Селуяновым.
– В вашей компании появился еще один фигурант, – сообщила она ему. – Некто Марат Латышев, коммерческий директор фирмы «Голубой Дунай». Ему ну о-очень не хотелось, чтобы Элена Бартош выходила замуж за Турбина. Он сам собирался стать ее мужем.
– Откуда узнала?
– Не твое дело, – отшутилась она. – Но сведения точные. А где Коротков?
– Поехал к матери Турбина и пропал.
– То есть как пропал?!
– Да не пугайся ты, я не в том смысле. Он поехал к ней, потом позвонил и просил выяснить, когда и сколько раз они меняли место жительства. Я обещал ему справку через два часа. Два часа давно прошло, а от него ни слуху ни духу. Может, он к Люсе закатился?
– Посреди рабочего дня? Он что, сумасшедший? – недоверчиво переспросила Настя.
Вообще-то предположение Селуянова не было лишено оснований. Три года назад Коротков в очередной раз влюбился, но почему-то прочно и надолго. Может быть, дело оказалось в том, что Людмила сама в прошлом работала следователем и поэтому понимала Юру так, как не понимала ни одна другая женщина, включая и его жену. С ней можно было обсуждать служебные проблемы и получать квалифицированные советы, ее можно было попросить о помощи и быть уверенным, что она сделает все как надо. А может быть, все дело было в том, что Людмилу Коротков любил, а во всех остальных женщин только влюблялся. Но как бы там ни было, встречаться с ней посреди дня, сказав, что уехал на задание, он бы не стал. Коротков был человеком дисциплинированным и если собирался устроить себе передышку посреди работы, беготни и суматохи, то обязательно ставил в известность кого-нибудь, кто мог бы его прикрыть. Обычно это бывала Настя, которая на вопросы своего начальника Гордеева, срочно разыскивающего Короткова, делала честные глаза и отвечала, что он только что звонил и сказал, что выезжает оттуда-то и оттуда-то и через час будет на месте, после чего звонила по оставленному Юрой телефону и говорила: «Час пошел, выезжай». И, кроме того, у Людмилы были не только двое сыновей, но и муж в придачу, поэтому их встречи всегда были сопряжены с массой сопутствующих условий, включая отъезды строгого супруга из Москвы и наличие свободной квартиры.
– Как появится, пусть позвонит мне, ладно? – попросила Настя.
– Передам, – пообещал Селуянов.
– По краже из фотолаборатории есть что-нибудь?
– Пока ничего. Все фотографы перебирают свои коробки, ищут, может, у кого-нибудь еще негативы пропали.
– Пустое занятие. Уверена, что пропали только негативы Шевцова. Ну и шустрый преступничек нам попался!
– Нам! – ехидно передразнил ее Николай. – Сказала бы «вам». Отсиживаешься в отпуске, а мы тут бегай, понимаешь, задравши хвост. Правильно тебе Вася Кудин сказал: «Ты даже замуж не можешь по-человечески выйти, чтобы без трупа».