Смерть и прочие неприятности. Opus 2
Шрифт:
Сплошной фикции, если подумать.
Ступая по тонкой воздушной кромке, отделявшей ее босые ступни от воды, Ева замедлила шаг. Вскинула рапиру высоко над головой, будто привлекая внимание — пока озерная тишина размывала отголоски толпы за ее спиной, оставшейся на далеком берегу.
Сложив крылья, дракон плавно спикировал вниз.
Сделав последний шаг, Ева замерла.
Еще неделю назад ее могло испугать осознание, что под ногами ждет жидкая ледяная бездна. Теперь куда важнее казалось ироничное осознание, что сейчас она отыгрывает главный концерт своей не-жизни. Пусть даже в руках рапира вместо смычка.
Пусть
Над самой кромкой воды, разбегавшейся волнами от крылатого вихря, дракон замер — будто насмешливо разглядывая букашку, кинувшую ему вызов. Чешуйчатая морда осталась такой же, какой Ева ее помнила. Только глаза, горевшие фальшивым золотом, были пустыми и бессмысленными, без следа гипнотической драконьей ворожбы.
Прощай, Гертруда.
Прощай, власть Айрес тирин Тибель.
Прощай, милая, маленькая, безвестная Ева Нельская…
Прежде, чем из недрогнувших ноздрей чудища с Шейнских земель вырвалась струя ненастоящего пламени — не оглядываясь на публику, затаившую дыхание в партере далекой набережной, Ева расчеркнула рапирой стылый хрустальный воздух и приготовилась к прыжку.
Да будет легенда.
Глава 17. Magnifico
(*прим.: Magnifico — блестящий, великолепный, величавый (муз.)
О помолвке объявили на балу в честь коронации Его Величества Миракла тирин Тибеля.
В других обстоятельствах Ева подумала бы, что очутилась в сказке. Огромный зал, полный золота, музыки и цветочного дурмана. Праздничная белизна мрамора, расцвеченная витражами под потолком, разноцветьем шелка и бархата — на гостях, и алыми штандартами по стенам — в цветах королевского герба. Прекрасный принц приглашает тебя на танец. Даже лучше: принц может так и не добраться до трона, но к руке юного короля гарантированно прилагается корона.
— Отлично держишься, — тихо сказал Мирк, когда они с Евой сошлись в очередном па, сплетая шагами кружево еще одной легенды. О прекрасном молодом монархе, который вернет в Керфи светлые деньки легитимности и свободы, и его иномирной возлюбленной — едва не погубленной коварной черной королевой, но все же сумевшей вырваться и воплотить великое пророчество.
Начало этой легенде они положили еще там, на берегу озера. Сразу после того, как ледяные воды сомкнулись над телом Гертруды, а Ева, приводнившись на гребень одной из расходящихся волн, пошла назад. Она не стала ждать, пока волны уймутся — не хотела смотреть, как драконицу, успевшую стать ей другом, поглотит льдистое забвение.
Когда она подошла к берегу, толпа ликовала. Затем удивленно притихла — в те мгновения, пока Ева без лишних слов бросалась в объятия Миракла — и возликовала еще пуще. Еве даже разговаривать ни с кем не пришлось: она просто обмякла у Мирка на руках, изображая обморок. После такого трепетной деве почти положено упасть в обморок.
Естественно, толпа заметила, каким нежным был поцелуй, которым Миракл Тибель коснулся щеки бесчувственной девушки. И как бережно он нес ее в дом своей матери, услужливо предложившей принять усталую гостью. И, конечно, Миракл не стал скрывать, кто эта поразительная особа, спасшая столицу от разбушевавшегося чудища. Так что на другой день по стране уже неслась, обрастая подробностями, история о том, как Миракл Тибель и его верный брат прятали обещанную Лоурэн героиню от соглядатаев королевы; о том, как в процессе пряток между спасенной и спасителем ожидаемо зародилось нежное чувство; о том, как королева все же обнаружила угрозу своей власти — и незамедлительно организовала предлог для ареста Миракла, а его возлюбленную бросила в Кмитсвер, где та должна была ждать казни (чего еще она могла там ждать?).
Волнения в столице улеглись еще раньше. Когда появился дракон, большая часть королевских войск забыла про бунтовщиков — куда актуальнее стало либо убить огнедышащую тварь, либо укрыться от нее в местечке понадежнее. Когда же многочисленные очевидцы разнесли по городу весть о сбывшемся пророчестве, большая часть большей части посудила, что идти против смутьянов — одно, а против судьбы — чревато. Особенно когда против вас весь город (а потенциально и вся страна), королева повержена, многие из командования бесславно дезертировали, а дракон спутал все карты и посеял неразбериху везде, где можно ее посеять.
Таким образом к исходу дня королевские войска уже скандировали на дворцовой площади хвалу новому монарху. И в целом все прошло по плану, не считая предшествующих плану событий.
Настолько по плану, что Еве трудно было в это поверить.
— Осталось немного, — подбодрил Мирк, когда очередной поворот танца свел их лицом к лицу.
Видимо, на Евином лице в этот момент отражалось все, что она вот уже неделю старательно прятала. По крайней мере, на публике.
Протянув к партнеру руку, затянутую в белый атлас, Ева бросила беглый взгляд на цвет керфианского двора. Лица, следившие за одинокой парой посреди зала, платья и костюмы сливались в единое пестрое море. Совсем как зрители в зале, когда смотришь со сцены.
При желании Ева всегда могла найти среди зрителей маму с папой. Или Динку. Но желания у нее не было. Она еще лет в тринадцать поняла — лучше играть не кому-то конкретному, даже не помнить о ком-то конкретном. Лучше беседовать музыкой напрямую с Вечностью.
Сейчас она тоже легко могла бы найти среди лиц одно.
И тоже отчаянно не хотела.
— Осталось самое сложное, — пробормотала Ева.
В других обстоятельствах, возможно, с коронацией повременили бы. Особенно учитывая, что официально Айрес тирин Тибель так и не отреклась от престола. Однако в керфианском законодательстве, как Еве успел поведать Эльен, со времен предыдущей династии существовало нечто вроде вотума недоверия. Айрес собиралась упразднить этот обычай, но не успела. Стоило озаботиться этим пораньше, однако до поры до времени королеву вполне устраивало тихое исчезновение неугодных, способствовавшее запугиванию остальных. К тому же она сделала все, чтобы в число ее Советников входили люди, решительно не способные объединиться друг с другом.
Поскольку часть Советников погибло во время восстания, часть — сбежала в неизвестном направлении, а еще часть поспешила оставить свои должности, Миракл назначил новых. Сразу, как Герберт во всеуслышание отрекся от прав на престол в его пользу. Правда, отречение было недолгим; и, как мельком обмолвилась Мирана Тибель, не всем сторонникам нового короля пришлось по нраву, что в качестве своего преемника он выбрал прежнего наследника. Наследника Айрес.
Другие кандидатуры Миракл даже не рассматривал.