Смерть и жизнь рядом

Тартаковский Борис Семенович

Теперь надо бесшумно вставить в замочную скважину ключ и открыть двери. Но в эту минуту она слышит за ними осторожные шаги. Власта замирает. Может быть, она ошиблась? Нет, кто-то идет. Шаги приближаются и замирают у двери. Теперь у Власты не дрожат руки. Только сердце бьется более учащенно. Она стоит у двери и знает, что только дубовая филенка отделяет ее от неизвестного. Ей кажется, что она слышит его дыхание. Враг это или друг? Он зашевелился — под ногами заскрипел паркет — и взялся за ручку двери. Несколько раз подергал, как будто проверял, хорошо ли закрыта дверь, потом шаги стали удаляться и замерли вдали.

«Что же теперь делать? — размышляла Власта. — Может быть, на дежурство вышел совсем не тот, кого ожидал Винарик? Мало ли что бывает!» Но если так, почему Винарик не дал ей знать или

этот рыжеусый? Однако и они ведь могли этого не знать. И для них это могло быть неожиданностью. Что же делать? Не может же она стоять вот так бесконечно и гадать на кофейной гуще. А, была не была! Как это поется в любимой песенке Нестора Степового: «А коль придется в землю лечь, так это ж только раз…» — и Власта решительно открывает двери. Она открывает двери и отшатывается, чуть не вскрикнув от неожиданности: перед ней стоит офицер в черном мундире: Выразительным жестом он приказывает: «Молчать!» А сам едва слышно шепчет: «Я думал, вы заснули… Тридцать четвертая открыта…» — и, по-военному сделав поворот направо, уходит, четко печатая шаг А Власта ликует: «Друг! Это был друг!» — и, закрыв двери, торопится к 34-й… Ну и доставила она хлопот своему неизвестному другу! Она ведь знает: всю эту ночь он должен быть безотлучно на виду у солдат и офицеров караула ради своего алиби, иначе не снести ему головы, и он должен в то же время проявить смелость и ловкость, чтобы усыпить бдительность караула и дать возможность Власте сделать то, ради чего она пришла сюда.

Эта ночь была полна неожиданностей, и самым неприятным было то, что сейф не открывался.

Сразу Власта решила, что набирает в замке сейфа цифры не в том порядке, как требуется, хотя прекрасно помнила, что шифр второго замка — А3867683. Она набрала эти цифры в обратном порядке: никакого результата, стальные дверцы наглухо закрыты. Власте стало жарко. В кабинете, не очень большом, но довольно уютном, и без того было жарко. Видно, хозяин комнаты не поднимал плотной маскировочной шторы весь день, что ли… С потолка лился ровный матовый свет, который включила Власта. В отчаянии она опустилась в кресло, которое неожиданно для нее завертелось под ней. «Все в этом кабинете с фокусами», — подумала она. А время между тем идет! Уже три часа! Она вспомнила предупреждение Винарика: «Не торопитесь!» Хорошо было это советовать в задней комнате портняжной мастерской Холмовского, а ей-то каково, когда этот проклятый замок не открывается.

Тогда она достала отмычки и с ожесточением взялась за письменный стол. Это был не обычный канцелярский стол с двумя тумбами, а «домашний», со скрытыми за дверцами ящиками, которые, в свою очередь, запирались. Но Власта, имея уже некоторый опыт в таких делах, быстро открыла все замки и жадно набросилась на бумаги.

В одной папке хранилась переписка, связанная с арестами тех или иных лиц. Интересно. «Тут можно обнаружить, — подумала Власта, — и лиц, предавших арестованных». В другой папке — предписания немецких властей, в третьей — предписания, касавшиеся отдела, в котором работал хозяин стола. Власта выписала некоторые имена, цифры и наиболее интересные на ее взгляд факты. Но это было все же не то, ради чего она рисковала жизнью. Видно, все наиболее важное хранилось в сейфе. Оставался еще один, последний ящик — центральный, расположенный между двумя тумбами. Тут Власта обнаружила всякую канцелярскую мелочь: перья, ручки, подушку для печати, бумагу и чистые блокноты. Проклиная в душе аккуратного гардиста, Власта неожиданно обратила внимание на то, что ящик как будто короче положенного. «В чем дело?» — задумалась девушка и начала осторожно ощупывать стенки ящика со всех сторон. И вдруг — разведчица даже вздрогнула от неожиданности — задняя стенка ящика отвалилась, и Власта увидела настоящий клад.

Здесь хранились различные бланки, среди них ордера на аресты и пропуска в министерство, причем некоторые уже заверены печатью. Особенно много было бланков для исходящих писем с типографским оттиском штампа. Тут же Власта нашла список телефонов всех важнейших должностных лиц разных учреждений, в том числе и немецких, фамилии этих лиц, звания и адреса. В буковой резной коробке хранились различные штампы и факсимиле. Да, это был настоящий клад, мечта разведчика.

Власта на минуту

представила себе, что могут сделать Зорич и Колена, имея эти ордера, бланки, этот список немецких ставленников, и глаза ее загорелись. Но она решила действовать осмотрительно, чтобы хозяин кабинета не сразу догадался о диверсии. Потом уж он и сам не захочет поднимать шума — ведь это палка о двух концах. Вот почему Власта взяла небольшое количество различных бланков, ордеров и пропусков, отдавая предпочтение тем, что заверены печатью. Не взяла она и штампы, сделав только оттиски, по которым можно будет в дальнейшем изготовить свои, партизанские штампы. Этим делом, в частности, довольно успешно занимался в отряде Зорича Студент. Затем Власта стенографически быстро (спасибо милой пани Герберовой — учительнице стенографии!) переписала все наиболее важное и аккуратно закрыла ящики стола. Пора было уходить: было около пяти часов.

Без приключений Власта достигла своей комнаты и стала переодеваться в новый наряд, уложив старое платье, ботинки и шляпку «учительницы Гаусковой» в узелок «уборщицы Елены Пелаковой», и опять уселась за стол, но вязать уже не могла. Однако и усталости или сонливости Власта не чувствовала: все в ней было напряжено до предела, хотя внешне она сохраняла полное спокойствие.

Наступил жидкий рассвет, за окном все более светлело, и в комнате, как казалось Власте, становилось все холодней. Она всякий раз смотрела на часы, теперь время тянулось еще более медленно, чем ночью. Наконец стрелки показали восемь часов. Власта, надела пальто, повязала голову Шерстяным платочком, как делают крестьянские девушки, закрыв часть лба и горевшие румянцем щеки, и решительно вышла из комнаты. Она спустилась в вестибюль, мысленно спрашивая себя, как пройдет ее последняя встреча с представителем министерства внутренних дел,

— Что, уже справились? — улыбнулся ей вахтер.

Это был, как и предупредил Винарик, не тот парень, который встречал ее.

Она утвердительно кивнула.

Только уже на улице Власта, ликуя, испытывая желание пуститься бегом от этого мрачного здания, в котором она провела долгую ночь, вспомнила, что так и не назвала вахтера «паном офицером», как предлагал Винарик.

РАДИ ЛЮДЕЙ

Добыча Власты в министерстве внутренних дел была чрезвычайно ценной, А сейф не открывался по той простой причине, что хозяин его сменил в последнюю минуту шифр замка, о чем не знал Винарик.

Колена отправил часть документов и все записи Власты на партизанскую базу. Используя ордера министерства, партизанские разведчики арестовали в разных городах Словакии ряд гардистов и других гитлеровских пособников. Оживились, и действия разведчиков в самой Братиславе.

Как гром в ясный день, поразила Колену и Зорича горестная весть об аресте Винарика. В тот день многих арестовали, и среди них немало безвинных: немцы были обеспокоены участившимися актами саботажа и диверсий.

— Фарар в таком волнении, — поделилась с Такачом новостью пани Юлия. — Сейчас никому нельзя верить! — И она молитвенно сложила руки: — Матерь божья, когда ты покараешь этих разбойников!

Но матерь божья осталась в своей золоченой раме, а Юлия заговорила о другом — ее очень беспокоили дела маленького имения, подаренного милым дядюшкой. Разве женская рука может справиться с этой красной сволочью?

— Они все красные, клянусь вам святым именем, — сказала Юлия. — Все крестьяне помешались на том, что земля должна принадлежать им, и виноградники, и стада. Они скоро заявят права и на мой дом и на мои деньги, уверяю вас. В тяжелое время живем мы с вами, Михал, и я нисколько не удивлюсь, если в один прекрасный день начнется светопреставление…

— Пока я с вами, моя дорогая, вам даже светопреставления нечего бояться, — сказал Штефан.

Это было так мило с его стороны, что пани Юлия в волнении не заметила, как сильно попахивают слова дорогого Михала богохульством.

— Ах, Михал, если бы вы знали, какие чувства меня волнуют!.. Ах, если бы вы знали!..

Он был удивительно робок, ее милый Свитек, и как только она давала ему повод высказать свои чувства, он опускал глаза и начинал говорить о том, как много в нынешнюю зиму выпало дождя и снега и что сказал ей вчера дядюшка.