Смерть, как непроверенный слух
Шрифт:
Наутро отец не выдержал и сказал мне, когда будил в школу:
– Если закончишь с хорошими оценками, Шиба будет тебя снимать в фильме.
Актерство меня не особо привлекало, но отцу я сказал, что намерение Шибы меня радует. На самом деле, мне нравилось только режиссерское звание. Хотя, как я уже говорил, что это такое, я не знал.
После школы я поехал вместе с Сенкой в Храсно навестить ее маму. По дороге Сенка разглядывала витрины. Заходили мы с ней в
– А сколько стоит вон тот?
– спросила мама, и продавец ей ответил:
– Надо вам договориться с Ухеркой, это его аппарат, а живет он на Калемовой улице.
Взяли мы номер телефона Ухерки и позвонили. Когда мама услышала цену, то загоревала:
– О-хо-хо, дорого, сынок, прямо жуть. Знаешь, сколько всего можно за такие деньги понакупить?
– Если вы серьезный покупатель, госпожа, то можно и в рассрочку.
Умоляюще смотрел я на Сенку, не зная, что она скажет.
– Сейчас мы на мели, нету денег совсем, подожди до первого числа, потерпи немножко, знаешь ведь, если в школе у тебя все будет в порядке, отец для тебя звезды с неба достанет!
– А деньги от дедушкиного дома?
Сенка остолбенела.
– Они же на черный день отложены! А это никакой не черный день, да как тебе не стыдно!
– заткнула мне рот мама.
Этот Ухерка, ассистент кинооператора, работавший с шибиными операторами, кроме поддержанного «Зоркого», предлагал на продажу еще и две круглых фотолампы. Встречу между нами устроил, конечно, Шиба Крвавац. Целый день в школе пытался я придумать сценарий, потому что от Шибы слышал, что без хорошего сценария фильма не получится. То, что придумал я во время уроков, нужно было теперь сообщить Ухерке. Важней всего было уговорить Ухерку стать оператором моего первого любительского фильма. Все это я рассказал ему на одном дыхании. Смотрел он на меня и, наверное, думал, что видит перед собой невежду, но не прерывал меня, пока я не стал описывать, как главный герой фильма едет на трамвае из центра города, и возле кондитерской «Оломан» сворачивает в сторону дома культуры «Чуро Чакович». Он сначала открыл рот, а потом удивленно спросил:
– Ладно, а как думаешь такое можно сделать?
– на что я храбро ему отвечал:
– Да ерунда же. Этот трамвай сходит возле «Оломана» с рельсов, едет по улице, пересекает улицу Васи Мискина, и вот он на месте, наш юноша выходит и идет в «Темпл». Внутренний голос говорит ему что балерина за занавесом, он выскакивает из трамвая!?
Ухерка сказал:
–
– Да просто же, какого черта, это фильм или не фильм? если фильм, тогда можно показать и невозможное!
– Этот твой парень должен поступать на режиссуру!
– сказал Шиба отцу. Ясно было, что Ухерка сообщил ему о моем представлении о невозможном в кинематографе!
– Он настоящий авантюрист и это самое главное. Можешь себе представить, потребовал от оператора, чтобы около кондитерскойй «Оломан» трамвай сошел с рельсов и поехал до «Темпла». Это, Мурат, добрый знак, просто отличный.
Ведь его самого тоже называли авантюристом от кинематографии, потому что по пути к хорошему фильму не жалел он ни себя, ни окружающих. Шиба подробно описал встречу с оператором и высказанные мной соображения о невозможном. Уже на следующий день Мурат сказал Сенке:
– Займи из кассы взаимопомощи, верну с тринадцатой зарплаты, надо купить ему ту камеру и те лампы!
Через два дня в моей комнате стояли на столиках две округлые фотолампы. Увидев это вечером, Юсуф Камерич, директор Коммунального предприятия, сказал Мурату:
– Хорошо тебе, Мутица, твой сын знает, чего хочет.
Это было вовсе не так, но прозвучало приятно. У меня еще не было ясного представления, чего и как я хочу, но эти осветительный набор, и аппарат, придавали мне некоторую важность и значение. Вроде как тот «Титаник», которого я сделал в первом классе. В школе, не знаю уж как, прознали, что я буду делать свой первый любительский фильм в Киноклубе «Сараево». Когда на перемене мы курили в школьном туалете, один парень сказал мне:
– Собрался в деятели киноискусства, Куста? Ну, мать твою, если увидишь Неду Арнерич, передай ей, что есть у тебя приятель, который готов за бесплатно быть каскадером у нее в постели, ха, ха!
Почувствовал я, что мне завидуют, и это меня не беспокоило. Потому что теперь я знал, что моя жизнь сдвинулась с критической точки, называвшейся Никто!
Когда я снова встретился с Ухеркой, он спросил меня:
– А какой у тебя в фильме сценарий?
Я сказал:
– Жанровый фильм про любовь. Один молодой человек просыпается у себя дома. Но не сам просыпается - будят его колокола православной и католической церквей, а в конце и резкий перестук сахат-кулы [19]. Все как у Андрича.
– Постой-ка... а где ты хочешь это снимать?
– Например, у меня дома?
– А ты разве в центре живешь?
– На Кати Говорушич 9а.
– Но там же этого не снять?