Смерть консулу! Люцифер
Шрифт:
— Каким образом вы узнали об этом?
— Я знаю всё — это моё ремесло.
— Мне ещё ничего не известно об их планах. Кого же мне прислали?
— Секретаря претендента Гида де Невилля и генерала Кадудаля.
— Знаменитого Жоржа?
— Да, Круглоголового.
— Каким образом вы узнали об их приезде?
— Я сначала узнал об их отъезде. С этого момента мои люди уже не теряли их из виду. Места для остановок были приготовлены для них заранее. Это дело поставлено очень хорошо через всю Нормандию вплоть до Лондона. К несчастью для роялистов, оно организовано мною, так что в один прекрасный день, когда я захочу, я могу захватить и их самих, и их корреспонденцию.
— И вы знаете, где остановились Невилль и Кадудаль и можете привести их ко мне?
— Да, гражданин консул. Впрочем, они придут сами. Мне вмешиваться здесь неудобно, ибо у них есть пропуск, подписанный вами.
— Кто же им его дал?
— Мадам Бонапарт.
Первый консул с минуту подумал.
— Да, — начал он медленно, — Жозефина всегда имела связи с роялистами. В глубине души она чувствует благосклонность к принцам. Якобинцам это известно, и вот откуда, между прочим, их ненависть ко мне. Но я сломлю и монтаньяров, и шуанов, но я не хочу и монархии!
— Бурбонов? — с тонкой улыбкой спросил Фуше.
— Ничьей! После того, как утверждено право народа, во Франции не должно быть божественного права. Но я должен выслушать предложения претендента...
— Следовательно, что бы ни случилось, я должен пока оставаться в бездействии?
— До получения подробных сведений.
Фуше понял, что разговор окончен, и встал. В эту минуту лакей внёс круглый столик, за которым консул обыкновенно завтракал в своём кабинете. Чёрное лицо Рустана мелькнуло в соседней комнате, около двери засуетились лакеи. Приближалась мадам Бонапарт. Она тщательно выбрала свой туалет. Стройная и изящная, она шла с полузакрытыми глазами и с улыбающимся лицом. Физиономия первого консула, ожидавшего слёз и бурных сцен, прояснилась.
Он снисходительно посмотрел на жену и, показывая ей место, сказал:
— Садись, Жозефина.
Удостоверившись, что они одни, он дал волю своему неудовольствию.
— У тебя опять долги? Опять мотовство? Опять твои дела в беспорядке? Я этого терпеть не могу. Поощрять роскошь — это так. Это моя политика. Но плати за то, что ты покупаешь. У тебя вкус к тряпкам. Покупай драгоценные камни, золотые вещи. Но соломенные изделия или стекло! У тебя вкус негров, твоих родичей! От всего этого остаётся только пыль да счета. Я этого больше не хочу.
— Как ты сердит сегодня!
— Потому что ты подаёшь дурной пример, которому следуют окружающие меня. Вот Ланн, не попросив ни разрешения, ни кредита, сделал новые мундиры для консульской гвардии. Кто будет платить за это? Я приказал взыскать с него. Вследствие своего скверного характера, он теперь дуется на меня и не разговаривает со мной. Могу я распоряжаться или нет?
Жозефина поднесла платок к глазам. Это было у неё обычным средством. Бонапарт, быстро съедая каждое кушанье, которые подавались на стол разом, мало-помалу стал смягчаться.
— Ну, не плачь! Я заплачу. Но не делай этого в другой раз. Подражай в скромности и послушании твоему сыну. Евгений может служить примером. Мне ни разу не пришлось сделать ему замечания. Он порядочный малый и лучший солдат моей армии.
— Он знает, чем он обязан тебе.
— Другие тоже это знают: Жюно, Мюрат, Ожеро и однако...
Он встал и бросил салфетку на стол. Завтрак продолжался не более четверти часа. Подали кофе. Подойдя к жене, Бонапарт посмотрел на неё с нежностью.
— Не печалься, Жозефина. Только не будь расточительной! Мне говорили, что у тебя есть секретные фонды и что Фуше платит тебе оброк с азартных игр. Берегись, если когда-нибудь я в этом удостоверюсь!
Он поцеловал её и стал ласкать. Несмотря на все разочарования, которые она ему доставляла, он чувствовал к ней нежность. Она воспользовалась этим случаем, чтобы дать его мыслям желательное направление, и заговорила о политике.
— Я получила ещё прошение о разрешении вернуться. От одной провансальской благородной фамилии, от Сент-Эстранжелов. Они принадлежат к высшей знати. Ты знаешь, южане — ревностные приверженцы короля... Милость могла бы сослужить в данном случае хорошую службу...
— Передай их прошение Камбасаресу.
— Кроме того, есть ещё прошение от семьи Шаро. Мне говорила о них m-me Бернадотт. Просить тебя самого она не хочет.
Бонапарт сжал губы. Он не любил, когда ему напоминали об этой даме, которую он когда-то любил, но потом бросил, чтобы жениться на Жозефине, принёсшей с собою в приданое командование итальянской армией.
— Отлично, — продолжал он. — Отдай Камбасаресу. Послушать тебя, так скоро вся Франция будет наводнена одними эмигрантами, которых опять придётся расстреливать, как тогда у церкви Св. Рока. Эти люди любят волноваться и, может быть, просто глупо обращаться с ними великодушно. Держаться строгости было бы, пожалуй, лучше для общественного порядка. Это избавляло бы от необходимости прибегнуть к строгим мерам, если интриги принцев будут продолжаться.
— Кто знает, Бонапарт, не лучше ли тебе вернуть их?
— Ты с ума сошла, Жозефина. Не для них же я рисковал своей жизнью при Арколе и Маренго!
— Однако они рассчитывают на тебя. Об этом они мне сказали не далее, как два дня тому назад. В настоящее время в Париже находятся их уполномоченные, которым поручено предупредить тебя.
— Откуда ты всё это знаешь?
— В конце концов все хлопоты роялистов о том, чтобы установить с тобой связь, направляются на меня.
— Кто же эти посланцы?
— Невилль и Кадудаль.
— Я знаю об этом, — сказал Бонапарт, наклонив голову. — Фуше меня об этом предупреждал. Но каким образом ты узнала о них?
— Не спрашивай. Если ты будешь нескромен, я навлеку на себя подозрения и уже больше ничего не узнаю.
— Но чем же гарантируют эти господа мою безопасность?
— Своей собственной персоной.
— Шансы не равны. Ко мне могут подослать двух фанатиков, которые, рискуя собственной жизнью, убьют меня! А что значит их жизнь в сравнении с моею?..