Смерть королей
Шрифт:
— Да, и сообщает, что нет никаких признаков врага.
— Хорошо. А где твоя сестра?
— Я отослал ее обратно в Беданфорд.
— И она уехала?
— Уехала, — улыбнулся он.
Теперь было уже ясно, что вся армия, за исключением моих людей и арьергарда Сигельфа, еще до наступления темноты будет в безопасности на другой стороне Узе, и потому я послал Ситрика обратно вверх по дороге с сообщением обоим отрядам отступить как можно скорее.
— Вели им выйти к мосту и пересечь его.
И как только это произойдет, и если датчане не попытаются обойти нас с фланга, мы избежим места для битвы, выбранного ими.
— И скажи Финану, чтобы сначала прошли люди Сигельфа, — сказал я Ситрику. Я хотел, чтобы настоящим арьергардом был Финан, потому что не было в армии более надежного воина.
— Ты выглядишь уставшим, — участливо сказал Эдвард.
— Я и в самом деле устал, мой король.
— Олдермен Сигельф догонит нас не раньше, чем через час, так что отдохни.
Я убедился, что дюжина моих людей и лошади отдыхают, а потом съел скудный ужин из черствого хлеба и толченых бобов. Дождь усилился, а западный ветер принес жестокий холод.
Король расположился в одном из домов, который мы наполовину разрушили, чтобы поджечь мост, но каким-то образом слуги короля нашли кусок парусины, с помощью которого устроили крышу. Огонь горел в очаге, и дым клубился под сделанным на скорую руку навесом.
Два священника тихо спорили, а я подсел поближе к огню. У дальней стены были свалены в кучу драгоценные шкатулки из серебра, золота и хрусталя, в которых хранились реликвии, взятые королем в поход, чтобы они принесли ему удачу.
Священники не могли прийти к согласию о том, содержит ли одна из шкатулок щепку из Ноева ковчега или ноготь с ноги святого Патрика, и я проигнорировал их.
Я был в полудреме и думал о том, как странно, что все люди, влиявшие на мою жизнь в последние три года, внезапно оказались в одном месте или близко к нему. Сигурд, Эдвард, Кнут, Этельволд, Этельфлед, Сигебрит — все они собрались в этом холодном, мокром углу Восточной Англии, и конечно, думал я, это что-то означает.
Три Норны плели свои нити близко друг к другу, и это было не просто так. Я пытался найти определенный узор в этом полотне, но ничего не видел, и мои мысли унеслись далеко, так что я задремал.
Я проснулся, когда Эдвард прошел через низкую дверь. Снаружи было уже темно, совершенно темно.
— Сигельф не отступает, — сказал он двум священникам недовольным тоном.
— Мой король? — спросил один из них.
— Сигельф упрям, — произнес король, протянув руки к огню. — Он остался на месте! Я велел ему отступать, но он не отступает.
— Что? — спросил я, внезапно полностью проснувшись.
Эдвард, казалось, удивился, увидев меня.
— Это Сигельф, — объяснил он, — он проигнорировал мои приказы! Ты отправил к нему человека, так ведь? А я отправил еще пять! Пять! Но они вернулись обратно и сказали, что он отказался отступать! Он говорит, что сейчас слишком темно, и что он подождет до рассвета, но видит Бог, он рискует своими людьми. Датчане проснутся с первыми лучами солнца.
Он вздохнул.
— Я только что отправил еще одного человека с приказом, что они должны отступить, — он помедлил, нахмурившись. — Я ведь прав? — спросил он меня, нуждаясь в поддержке.
Я не ответил. Я молчал, потому что наконец понял, что делают Норны. Я увидел узор на полотне всех наших жизней и понял, в конце концов, что война находилась на гранью всякого понимания. У меня, должно быть, было очень удивленное выражение лица, потому что Эдвард уставился на меня.
— Мой король, — сказал я, — прикажи армии идти обратно через мост, а потом присоединиться к Сигельфу. Ты понял меня?
— Ты хочешь, чтобы я… — начал он озадаченно.
— Всей армии! — прокричал я. — До единого человека! Немедленно пошли армию к Сигельфу! — я кричал на него, как будто он был моим прислужником, а не королем, потому что если бы он сейчас ослушался меня, он не был бы больше королем. Может быть, уже было слишком поздно, но не было времени это ему объяснять. Нужно было спасать королевство. — Отправь их немедленно, — рявкнул я ему, — по тому же пути, что мы пришли, обратно к Сигельфу, и поспеши!
И я побежал за своим конем.
Я взял дюжину своих воинов. Мы повели лошадей через мост, затем сели в седла и направились по дороге на Хантандон. Ночь была черна, черна и холодна, дождь бил по нашим лицам, и мы не могли ехать быстро.
Я помню, что на меня напали сомнения. Предположим, что я ошибаюсь? Если я ошибся, то я вел армию Эдварда обратно на то поле сражения, которое выбрали датчане.
Я бросал ее на изгиб реки, с датчанами по обеим сторонам, но я отмел свои сомнения. Всё было бессмысленно, а теперь всё приобрело смысл, всё, кроме пожаров, которые горели далеко на севере.
Днем там был один столб дыма, а теперь я мог различить три ярких огня, их присутствие выдавало отраженное свечение в низких облаках.
Зачем бы датчане стали сжигать дома или деревни в землях короля Эорика? Это была еще одна загадка, но не та, которая меня сейчас беспокоила, потому что костры были далеко за Хантандоном.
Через час нас окликнул часовой. Он был одним из моих людей и повел нас туда, где в маленьком леске стоял Финан.
— Я не отступил — объяснил он, — потому что Сигельф не сдвинулся с места. Бог знает почему.
— Помнишь, когда мы были в Хрофесеастре и разговаривали с епископом Свитвульфом? — спросил я его.
— Помню.
— Что они грузили на корабли?
Финан на мгновение замолчал, поняв, что я имею в виду.
— Лошадей, — тихо сказал он.
— Лошадей для Франкии, — сказал я, — а Сигельф пришел в Лунден и заявил, что у него недостаточно лошадей для всех воинов.
— И теперь сотня его людей является частью лунденского гарнизона, — сказал Финан.
— И они готовы открыть ворота, когда придут датчане, — продолжил я, — потому что Сигельф принесет клятву Этельволду или Сигурду, или любому, кто пообещает ему трон Кента.