Смерть на Босфоре, из хроник времен Куликовской битвы
Шрифт:
Собирателям западнорусских земель неминуемо предстояло столкнуться с объединителями Восточной Руси московскими князьями, но обе стороны пока не осознавали этого. Тем не менее войска Ольгерда дважды стояли под Москвой. Теперь литовский престол занимал его сын. Государь великого княжества Литовского и Русского, получивший при принятии православия имя Яков, а впоследствии, перейдя в католичество, – Владислав, вошел в историю под своим языческим именем Ягайло. Ту весну он проводил в Кревском замке, стоящем на широкой каменистой равнине при впадении ручья в приток Немана – речку Кревку. Стены крепости высотой в двадцать аршин из камня и кирпича образовывали в плане неправильный четырехугольник,
От двух жен – Марии Витебской и Юлиании (Ульяны) Тверской – Ольгерд имел двенадцать сыновей и пятерых дочерей. Старшим из братьев был Андрей Полоцкий, но Ягайло, первенец второй жены, также имел права на престол. Согласно средневековой практике, сыновья наследовали права и титулы, которыми владел отец при появлении их на свет. Андрей родился сыном еще просто князя, а Ягайло – уже великого. Твердого порядка престолонаследия в Литве не существовало, и Ольгерд завещал престол своему любимцу Ягайло, что, конечно, не обошлось без козней Юлиании.
Правление нового государя началось с междоусобицы со старшим братом. Не обладая достаточными силами, Андрей Полоцкий оказался вынужден бежать сперва в Псков, а откуда в Москву, где его приняли с распростертыми объятиями.
Получив сведения от Кочевина-Олешеньского о том, что отношения с Мамаем восстановлены, Дмитрий Иванович воспользовался смутой в Литве и захватил Трубчевск со Стародубом. Ягайло в ту пору отражал вторжение Тевтонского ордена и не оказал должного сопротивления, однако затаил обиду и, как только заключил перемирие с немцами, послал своего коморника Прокшу к Мамаю. Его и встретили в ставке темника московские соглядатаи.
В один из ясных майских дней Ягайло собирался в пущу. Он был заядлым охотником, ценителем собак и соколов. А как он любил лесных соловьев! От пения этих пичуг он иногда даже пускал слезу…
Загонщики уже стояли на местах, готовые затрубить в рога, засвистеть в свирели, зашуметь трещотками и погнать зверя, куда велено, когда доложили о возвращении Прокши. Несмотря на жгучее желание сесть в седло, Ягайло отложил охоту и заперся со своим коморником на верхнем этаже башни, где хранился неприкосновенный запас пшеницы на случай осады и никто не мог их слышать. Опустившись на мешок с зерном, князь спросил:
– Где тебя столько носила нечистая сила? Я уж заждался…
– Степь велика, государь, и найти в ней человека порой так же трудно, как иголку в стоге сена. Тем не менее все устроилось наилучшим образом. Эмир Мамай согласился на союз и просит в начале лета прислать к нему одного из твоих бояр, дабы сговориться о месте и времени встречи для совместных действий.
– Ну и славно! – потер руки Ягайло. – Жалую тебя конем из моей конюшни. Заслужил! Выбирай любого…
В чем-в чем, а в скупости упрекнуть его никто не мог, одаривал он щедро, даже слишком.
Приглядимся теперь к великому литовскому князю повнимательнее. Внешность он имел самую заурядную: среднего роста, худощав, лицо продолговатое с узким подбородком и маленькими серыми глазками, взиравшими на мир с некоторым беспокойством. Ни в походке, ни в манерах его не проглядывало ничего величественного. Не владея ни чтением, ни письмом, он считал эти занятия блажью, а изъяснялся же только по-литовски и по-русски. Не имея склонности ни к музыке, ни к искусству, он тем не менее держал при дворе труппу музыкантов.
Опираясь на логику и здравый смысл, Ягайло предполагал, что Мамай наверняка пожелает отомстить Москве за поражение при Воже [21] , и не ошибся в этом.
«Перед нашими объединенными силами Дмитрий не устоит, – думал литовский князь. – Когда по его владениям пройдет Орда, то на пепелище Москвы лишь одичавшие козы будут щипать траву, но рано или поздно татары вернутся в степи, тогда все, что останется после них, достанется мне…»
Подойдя к амбразуре, Ягайло глянул в сторону северной границы и задумался. Война с Орденом шла почти непрерывно, то литовцы разоряли Пруссию, то рыцари – Литву. Обе стороны пытались превзойти друг друга в жестокости, потому никто не надеялся на пощаду, однако перед походом на восток следовало заключить с немцами длительное перемирие. Но что посулить им и кого послать в Мариенбург? Прокша для этого не годился, кичливые братья с черными крестами на белых плащах не примут в качестве посла безродного воина. После долгих раздумий Ягайло остановил свой выбор на Войдылле, втором муже своей сестры Марии.
21
В битве на Воже, произошедшей 11 августа 1378 года, московско-рязанская рать разгромила татарское войско под руководством мурзы Бегича, посланного на Русь Мамаем.
По крови тот тоже не принадлежал к знати (начинал хлебопеком, потом сделался постельничим отца), тем не менее своим умом и преданностью достиг высших должностей. За это его ненавидела старая литовская знать, а особенно дядя Кейстут…
Многим, очень многим Ягайло был обязан брату отца, уступившему ему власть. Однако беспокойный от природы Кейстут слишком безапелляционно вмешивался в его дела и давал бесконечные стариковские советы. Это раздражало и тяготило. Ко всему прочему имелись и стратегические разногласия: Ягайло выступал за расширение Литвы на Восток даже ценой уступки некоторых западных владений тевтонам, Кейстут возражал против того.
Вот и пришло в голову натравить Орден на старого князя. «Пусть братья-рыцари займутся дядюшкой, а я пока приберу к рукам Москву», – решил Ягайло.
Он был дальновиден, коварен и неглуп.
Издалека, с берегов Сырдарьи, несущей свои благодатные воды с ледников Тянь-Шаня в Аральское море, за Мамаем следил хан Тохтамыш, потомок Джучи [22] . Как и некоторые другие чингизиды, он имел совсем не монгольскую внешность: светлые с рыжиной волосы и зеленовато-синеватые глаза. Китайцы называли такие «стеклянными».
22
Джучи – старший сын Чингисхана.
Тохтамыш ненавидел всесильного темника так, как только человек способен ненавидеть разбойника, выгнавшего его из отчего дома. В замыслы своего врага он пока не проник, но уже проведал, что тот собирает войско и занял деньги у генуэзцев на оплату наемников.
Если Мамай двинется на него, то придется опять бежать к Железному Хромцу – Тимуру, которого Тохтамыш также не любил, но до поры до времени скрывал это. Будучи лишь эмиром, тот посадил на трон в Самарканде жалкого Суюргатмыша из рода Джагатая [23] и правил от его имени.
23
Джагатай – второй сын Чингисхана.