Смерть на коне бледном
Шрифт:
Когда пароход прошел мимо, наш капитан дернул за шнур, и над пустынными водами громко и приветственно запел свисток, сопровождаемый облаком пара.
Во время таких путешествий море кажется безмерно пустым и одиноким. Его окутывает зловещая тишина. Корабельная сирена, выкрик или выстрел немедленно порождают эхо, разносящееся над волнами. Ты словно очутился на далекой от дома границе обитаемого мира, где неоткуда ждать помощи. Снова зазвонил телеграф, «Графиня Фландрии» набрала скорость, заплескали о борт волны, быстрее закрутились гребные колеса.
Интересно, чем занят Холмс? Со своего наблюдательного поста я не видел ровным счетом ничего необычного — лишь несколько рыболовецких лодок и парусников спешили куда-то мимо. Временами казалось, нам навстречу попадается одно и то же судно, но уверенности в этом не было никакой. Иногда песня нашего свистка разносилась над молчаливыми волнами, и с разных сторон ей вторили из темноты сирена парохода или дружеский окрик с проходящего мимо люгера, рыбачившего возле песчаных отмелей Дюнкерка. Мы не отклонялись от курса. В этих водах корабль, сбившись с пути, может легко сесть на мель и сломать киль.
Я стоял в самой середине между баком и ютом возле колесного кожуха, на котором ждал прибытия в Дувр надежно закрепленный пассажирский трап. Внизу мерцающую сероватую воду взрывали грязные красные лопасти. Где-то в тумане ярко вспыхнул белый огонь — в вышине, выше нашего фока. Вот он увеличился, а потом снова стал уменьшаться. Видимо, это маяк Рютинген ощупывает своим лучом пустынный горизонт. Не ожидал, что мы уже так близко.
Значит, судно еще в бельгийских водах. «Графиня Фландрии» круто взяла влево, словно нацеливаясь прямо на Дувр. Рядом со мной на палубе не было ни души, только давешний матрос как раз вернулся со своего поста на баке и теперь подкручивал фитиль левого фонаря — нашего красного бортового огня.
Не успел он спуститься в трюм через носовой люк, как началась суматоха. Обыкновенно путешествия через Ла-Манш невероятно скучны, поэтому даже встреченный на пути маяк превращается в целое событие. С десяток пассажиров высыпали на палубу и теперь торопились на нос, чтобы насладиться зрелищем. Я достал часы и пытался при свете керосинового фонаря определить время. Неожиданно раздался крик:
— Прямо по курсу пароход!
Подняв глаза, я увидел зеленую искорку слева по носу, вот она мигнула и пропала, потом появилась снова. По всей видимости, очень далеко. Не видно было ни парохода, ни навигационного буя, на котором мог гореть этот огонь. Ведь на фарватере, проходящем мимо песчаных отмелей, обязательно выставляют буи. Быть может, этот зеленый свет просто указывает нам правильный курс. В таком тумане трудно сказать наверняка. Но вот машинный телеграф, звякнув, показал «малый вперед». Паром сбавил ход. Волноваться не о чем. Если неизвестное судно следует пересекающимся курсом, на таком расстоянии оно легко разминется с нами.
Туман окутал «Графиню Фландрии» плотным облаком, и не скажешь, день сейчас или ночь. Рулевой во время поворота у маяка почти положил штурвал лево на борт, чтобы компенсировать силу течения. Быть может, мы чуть сбились с курса. В таких условиях только по компасу можно определить стороны света. Но видимо, мы все-таки идем на север, раз повернули к Дувру.
Неожиданно среди столпившихся на носу пассажиров поднялся крик, обращались явно к капитану встречного парохода:
— Эй! Эгей! Куда смотришь!
Я отступил на несколько шагов в сторону, чтобы видеть происходящее: с носа, конечно, открывался лучший обзор. Море оставалось совершенно спокойным, царила глубокая тишина, так что крики наверняка услышали, если судно находилось поблизости. Но теперь зеленый огонь пропал, и я отчетливо различал справа по борту красное сияние. Оно приближалось, но с небольшой скоростью — видимо, около семи или восьми узлов. Быть может, это все-таки предупреждающий об опасности буй? Ведь шкипер любого идущего навстречу судна знает, что мы должны в подобной ситуации разминуться левыми бортами, именно так диктуют правила и соображения безопасности:
Зеленый к зеленому, красный к красному — Смело вперед по пути безопасному!Неужели он собирается пересечь наш курс на таком малом расстоянии? Окрики пассажиров, по всей видимости, встревожили нашего капитана. Я услышал, как он сверху скомандовал рулевому:
— Лево на борт!
Матрос в зюйдвестке крутанул рулевое колесо. Капитан потянул за шнур, громко взвыл паровой свисток. На этот призыв незамедлительно ответили с разных сторон из тумана три других корабля, среди них, несомненно, и тот, что шел прямо нам навстречу. Я и не предполагал, что тут такое оживленное движение.
— Налегай на штурвал! — прокричал обеспокоенный капитан.
Матрос крутил рулевое колесо, но его усилий явно было недостаточно.
— Держи руль!
Я все еще думал, что мы имеем дело с последствиями поворота и просто слегка сбились с курса.
— Клади на борт!
Но рулевой все еще не докрутил штурвал, и мы по-прежнему шли направо. Даже если виновато течение и «Графиня» отклонилась от курса, другой пароход уже должен был увидеть наш левый красный навигационный огонь.
«Машина товсь», — звякнул телеграф. Полностью глушить двигатели в подобной ситуации было нельзя: мы не смогли бы сопротивляться течению и маневрировать. Снова изо всей мочи запел свисток, прямо у меня над головой вырвалось в небо облако пара. Когда резкий звук наконец смолк, капитан, сложив ладони рупором, прокричал невидимому шкиперу с встречного судна:
— Замедляй ход! Стоп! Боже, куда же ты правишь?
Впереди из тумана выплыли призрачные очертания настоящего гиганта. Казалось, он все же успел повернуть. Там на мостике должны были услышать призыв капитана, эхом разнесшийся над тихой водой. Но им было видно нас так же плохо, как и нам их. И тут по приближающемуся звуку колесных лопастей я догадался: да ведь пароход от нас всего в нескольких сотнях ярдов. Задохнувшись от неожиданности, я вдруг ясно увидел все три навигационных огня — белый топовый, красный левый и зеленый правый бортовые. Они приближались со скоростью поезда, мчащегося на всех парах. На неизвестном судне решили взять в сторону, потому что поняли: разминуться мы уже не сможем? Но с таким радиусом оно врежется прямиком в наш правый борт, причем очень быстро.
Вижу все три огня впереди, Лево на борт, вот мой красный — гляди.— Боже мой, капитан! — закричал с мостика первый помощник. — Смотрите! Он поворачивает направо! Лево! Лево на борт! Остановите пароход! Двигателям задний ход! Полный назад!
Но капитан уже и сам все понял. Он поспешил к правому борту и схватился за ручку машинного телеграфа. «Стоп машина». «Полный назад». Я отчетливо видел, куда именно переместилась ручка, да и циферблат над головой у рулевого отображал те же команды. Из вентиляционной шахты послышалось приглушенное звяканье — это повторял их телеграф в машинном отделении.