Смерть на Невском проспекте
Шрифт:
— Что могло случиться с телом иностранца, доставленного сюда? Долго бы его здесь держали?
— Скорее всего, если бы за ним никто не обратился, некоторое время — да, держали бы здесь, — был ответ.
— А по каким признакам врачи выбирают те тела, которые используются в научных целях или для анатомических штудий студентов-медиков?
Михаил, переводя это, заметно обеспокоился.
— Нет, этого опасаться не следует, — ответил молодой человек, — на эти цели идут только те, кто из приютов для бедных. Иностранцы — вряд ли. Им доверия нет даже в том, что касается анатомии.
И все-таки Пауэрскорт никак не мог избавиться от этой мысли, и видение внутренних органов Мартина, рассекаемых скальпелем
— Увы, его здесь нет!
Они поблагодарили мрачного молодого человека, распрощались, вышли на улицу, и тут Михаил придержал Пауэрскорта за рукав.
— У вас есть какие-нибудь планы на обед, лорд Пауэрскорт? Если нет, позвольте мне пригласить в трактир тут неподалеку, называется «У Кутузова». На вид не слишком роскошно, зато там подают лучшие щи в городе.
Десять минут спустя они сидели за чисто выскобленным деревянным столом в помещении, напоминавшем армейский барак. Еще чуть-чуть, казалось Пауэрскорту, и в дверях появится русский сержант, чтобы, деря глотку, отдать приказ едокам. Изображения воинов всех эпох и родов войск украшали стены. Свирепый на вид казак соседствовал с величественным адмиралом, взиравшим на свой флот с надменным неодобрением. Тут были и ветераны наполеоновских войн, из которых Пауэрскорт признал только знаменитого полководца, одноглазого фельдмаршала Кутузова. Над входной дверью разместилась коллекция старинного огнестрельного оружия, причем были там такие мушкеты и пистоли, которые выглядели постарше самого Санкт-Петербурга.
— Тут поговаривают, лорд Пауэрскорт, — Шапоров, заказывая щи с черным хлебом, выглядел завсегдатаем заведения, — что, когда случится следующая война, в армии будет такой недобор вооружения, что придется снять со стен все это старье, что над дверью развешено, и срочно доставить на фронт.
Пауэрскорт рассмеялся:
— Не расположена ли здесь за углом какая-нибудь военная академия? Иначе чем объяснить всю эту военно-морскую тематику?
— Как ни странно, — ответил Шапоров, в то время перед ними ставили две огромные миски с горячим супом, — сюда в основном ходят именно студенты университета. Цены низкие, порции большие. Если миски щей в день довольно крестьянину, то уж на обед студенту-философу и подавно! Только не торопитесь, дайте щам немного остыть, будет вкуснее. Да и язык не сожжете.
— А вам не хотелось ли, Михаил, учиться в университете здесь, в родном городе? — спросил Пауэрскорт, в нетерпении дуя на свою миску.
— Отец очень настаивал, чтобы я поехал в Оксфорд, уж и не знаю почему, а вот мой старший брат учился в Петербурге. Вы не представляете себе, лорд Пауэрскорт, до какой степени это разные вещи — быть студентом в России, и у вас, в Англии.
— В самом деле? — И Пауэрскорт взял в рот первую ложку щей.
— Здесь все значительно серьезнее, — ответил Шапоров, медленно помешивая у себя в миске. — Студенчество — тут, знаете ли, это почти профессия. В Оксфорде разудалей некуда — забраться на башню Магдален или опустошить винный подвал колледжа. Здесь же самая забава — это не меньше как взорвать министра или начать революцию. Не думаю также, что английский студент с такой истовой серьезностью относится к изучению философии. А у нас не редкость персонажи, которые отдают философии все свои студенческие годы, причем некоторые с такой страстью и самоотдачей, что в поисках истины остаются при университете чуть ли не до сорока лет.
Пауэрскорт уже не столь внимательно внимал рассказам Михаила — он был полностью поглощен щами. Щи были густые, значительно гуще, чем любая овощная похлебка в Англии. Кажется, он распознал там морковь и картофель, чеснок и, возможно, помидоры, и,
— Обычно думают, — сказал Шапоров, — что тут на кухне работает целый полк старушек, доставленных из окрестных деревень, которые унаследовали рецепт щей от своих бабушек, а те — от своих и так далее. Длинная такая линия бабушек, уходящая корнями во времена основания города, и эти бабули стоят над кастрюлями и сковородками, режут лук и морковку, солят, пробуют и помешивают весь день напролет.
— А что, разве это не так?
— Тут всего двое поварих, лорд Пауэрскорт. Им немного за двадцать, и рецепт этот они узнали от своей матери. Они дочки хозяина.
— А что, пожалуй, рецепт приготовления такого супа — не самое плохое приданое. Я бы задумался. Что вы на это скажете, а, Михаил?
— Согласен! А кроме того, говорят, что эти двое готовят на Пасху сюрприз — какой-то совершенно небывалый борщ.
— Да, щи по понедельникам, средам и пятницам, борщ по вторникам, четвергам и субботам. Вы будете жить, как король.
— На самом деле я хочу спросить вас вовсе не о супах и невестах, лорд Пауэрскорт, а о наших планах на сегодня, когда мы покинем министерство внутренних дел. Как вы думаете, я понадоблюсь вам после этого — то есть после того, как я, разумеется, доставлю вас в посольство? Дело в том, что у меня назначена личная встреча на шесть вечера. Думаю, она займет примерно час. Но если я нужен — пожалуйста, готов переводить хоть круглые сутки!
Забавно, подумал Пауэрскорт, как лихо этот милый молодой человек перескочил с разговора о щах и невестах на обсуждение своего вечернего рандеву.
— Простите, что спрашиваю, Михаил, но прав ли я, полагая, что это будет встреча с молодой леди?
— Абсолютно правы, лорд Пауэрскорт, — слегка порозовел Шапоров. — Именно так, и у меня есть по этому поводу еще одно предложение — оно только что пришло мне в голову, хотя, может, вам моя идея и покажется вздором. Мою знакомую зовут Наташа, она из очень знатной, богатой и влиятельной семьи, а сейчас состоит придворной дамой при императрице и ее дочерях в Царском Селе. Как вы думаете, имеет ли смысл посвятить ее в суть вашей миссии и в поиски Мартина? Я не видел ее с тех пор, как уехал в Лондон. Переписывались мы нерегулярно, писала она как-то сухо, словно знала, что письма кто-то читает. Но всем известно, что самые осведомленные люди в Петербурге — это те, кто прислуживает за царским столом, кучера и прочие. Наташа может услышать что-то, что окажется нам полезным.
Пауэрскорт прикончил свои щи, не оставив в миске ни капли.
— А как вы думаете, Михаил, пойдет ли ей на пользу, если обнаружится, что она сотрудничает с английским посольством?
— Вряд ли. Конечно, ее не найдут мертвой на Невском проспекте, но службу свою она наверняка потеряет.
— Думаю, решать вам, Михаил, — очень вдруг серьезно сказал Пауэрскорт. — На мой взгляд, вмешивать вашу знакомую в наши дела было бы опрометчиво, как бы разумна и хладнокровна она ни была. Есть женщины, которым ничего нет слаще, чем привкус риска. Полагаю, будет хорошо, если она ограничиться тем, что станет только прислушиваться. Не следует задавать какие-либо вопросы и совать свой носик в то, что ее не касается. Правда, некоторые женщины не в состоянии придерживаться столь ограниченного круга действий.