Смерть на Невском проспекте

Дикинсон Дэвид

«Жизнь-то прошла, словно и не жил, — говорит восьмидесятисемилетний Фирс. — Силушки-то у тебя нету, ничего не осталось, ничего… Эх ты… недотепа!» Откуда-то сверху слышится звук лопнувшей струны, заунывный, тоскливый. Далеко в саду стучит по дереву топор…

Падает занавес. Старый порядок срублен на корню. Интересно, что сказал бы доктор Чехов, подумал Пауэрскорт, если б знал про Кровавое воскресенье и тот паралич, который охватывает сейчас страну. Какое прописал бы лекарство? Или с него хватило бы того, что он описал симптомы?

— Объясните мне одно, лорд Пауэрскорт…

Наташа, Шапоров, не спускающий с нее влюбленных глаз, и Пауэрскорт дожидались, когда принесут кофе. Они только что отужинали в роскошном ресторане при гостинице «Александр» на Невском проспекте. Их столик стоял в глубине зала. Направо от них на возвышении негромко наигрывал небольшой оркестр.

— Ну конечно, Наташа, все, что угодно, — слегка поклонился Пауэрскорт.

—

Видите ли, — сказала девушка на своем почти безупречном французском, — кажется, мне понятно почти все, что происходило здесь в мое отсутствие. Миша рассказал и о гадком капитане, и о том, что случилось с ним и с мистером Мартином. Я думаю, все вы были ужасно храбрые. Ну, о мальчике не стоит и говорить. — Она замолчала, отвлекшись на двух скрипачей, которые меж столиками продвигались к сцене. Пауэрскорт с удовлетворением отметил, что Наташа воздержалась от того, чтобы назвать болезнь. — Однако есть два обстоятельства, которые мне не вполне ясны, — продолжила девушка, отбивая пальчиками какой-то неведомый музыкальный ритм на крахмальной льняной скатерти. Вальс? Фокстрот? Мазурку? — улыбнулся про себя Пауэрскорт. Ему вспомнилась Наташина бабушка в своей кружевной постели, напевающая мотивы своей юности в попытке выудить из памяти имя Мартина. — Отчего мистер Мартин не сообщил о своем приезде мадам Керенковой?

— Насчет этого я и сам не вполне уверен, — ответил Пауэрскорт, — однако вспомните, что в предыдущие свои приезды он приезжал сюда не по службе. Но на этот раз у него было поручение, и чрезвычайно важное поручение, и премьер-министр, надо полагать, предупредил его, что ни одна душа не должна знать, с чем он сюда едет. Я думаю, Керенков знал о предстоящем приезде Мартина, потому что в охранке читают все телеграммы из Форин-офиса, оттуда в посольство не могла не прийти телеграмма с датой приезда Мартина, а уж Хватов сообщил об этом Керенкову из каких-то своих соображений.

Наташа кивнула.

— Хорошо. Мой второй вопрос касается аудиенции — как вы вычислили, что произошло между государем и мистером Мартином? Как вы поняли, что разрабатывался план отправить семью в Англию?

Пауэрскорт улыбнулся. Этой девушке трудно не улыбаться — уж очень она хорошенькая.

— Отчасти ответ проистекает из тех сведений, которые вы, дорогая моя, самолично доставили нам из Александровского дворца. — Он помолчал, дожидаясь, когда отойдет официант, принесший им кофе. — Догадка забрезжила, когда я попробовал проанализировать, что же случилось. Мартина послали сюда с миссией, сущность которой осталась скрыта даже от Форин-офиса. Наш посол в Санкт-Петербурге ни сном ни духом тоже ничего об этом не знал. Почему? Если б это было что-то рутинное вроде подготовки очередного союзнического договора, без дипломатов бы дело не обошлось. Ничто не доставляет им такой радости, как критиковать представленные на обсуждение проекты и выискивать у посла ошибки в правописании. Но нет. Тут речь шла явно не о договоре. Так о чем же? И почему из-за этого погиб человек? И как погиб — из-за того, что сказал что-то, или из-за того, что отказался это сказать? Затем я подумал о словах царя, которые вы услышали. Он воскликнул, обращаясь к жене: «Сколько еще мертвых родственников ты хочешь увидеть, прежде чем последуешь путем мистера Мартина!» Если подумать, это могло означать, что есть способ сохранить семью в живых, — путь Мартина, подразумевающий, скорее всего, ее, семьи, отсутствие в Санкт-Петербурге, отъезд из России. Когда вы рассказали Михаилу, что пропало транссибирское железнодорожное яйцо, я поначалу не придал этому особого значения. Могло быть, что его взяли почистить, заводной механизм нуждается в уходе. Но потом вы сказали, что пропало еще несколько игрушек и что Алексею очень нравилось яйцо с маленьким поездом. Я вспомнил, как в 1791 году, во времена Французской революции, семья Людовика XVI пыталась бежать из своего почти тюремного заключения в Тюильри, а кончилось все тем, что их схватили в Варение на следующий же день. Так вот, игрушки отправили загодя, чтобы дети, в особенности же маленький мальчик, не так скучали по дому, когда переедут. Британский фрегат уже несколько недель патрулирует берега Финского залива, готовый принять на борт беглецов. Конечно, в тяжелые времена это самая естественная мысль для любого царствующего дома: пока не поздно, вывезти подальше детей и женщин. Но просочись это наружу, такое известие стало бы динамитом в сегодняшней России! Царь отправляет за границу свою семью! Да это могло стать началом конца Романовых. Возможно, службы безопасности, подобные той, в которой подвизался капитан Шатилов, имели на этот счет свои подозрения. В таких местах, как царский дворец, очень трудно удержать что-то в секрете. Вам это известно не хуже меня, Наташа. Именно поэтому вся эта свора так страстно хотела узнать, что произошло между царем и Мартином и, позже, между царем и мной. Эта информация была важна до такой степени, что они были готовы ради нее на все. Даже на убийство.

Пауэрскорт замолчал и налил себе кофе. Оркестранты настраивали инструменты.

— Но почему Англия? — спросила Наташа. — Почему не Швеция или что-то еще поближе?

— Ну, на мой взгляд, это могла быть только Англия. Ведь человеку

свойственно желать вещи, которые не хуже тех, которые у него уже есть. Я имею в виду, если ты живешь в великой державе, то с готовностью переедешь в другую великую державу. Переезд в Швецию или Норвегию с этой точки зрения означал бы понижение статуса, а кроме того, эти страны находятся слишком близко, так что не исключено, что враг переправится по воде и взорвет тебя к черту. Германия не годится, там кайзер, который никому не симпатичен, во Франции сильны революционные традиции, там к зарубежным монархам могут быть недостаточно гостеприимны, а Англия буквально полна кузенами и кузинами, не говоря уж о том, что вся царская семья свободно изъясняется по-английски. Поэтому царь послал тайного гонца к королю Эдуарду, а мистер Мартин привез его ответ. Сей факт долгое время сбивал меня с толку. Ведь первая мысль, которая приходит, когда слышишь, что кто-то едет из Лондона в Санкт-Петербург, это что он привез послание из Лондона в Санкт-Петербург. Естественно, ведь ты не знаешь о первом письме, которое ушло из Санкт-Петербурга в Лондона. Но едва стало понятно, что Мартин привез не вопрос, а ответ, тогда все детали головоломки сложились как надо, потому что на самом деле существует только один вопрос, который русский царь мог бы задать английскому королю в наше время взрывов и покушений, и это вопрос таков: можно ли прислать в его страну свою семью. — Пауэрскорт сделал глоток кофе. — Ну как, понятно?

— Вполне, — ответила Наташа. — Но почему же они не уехали?

— Что же, на это я отвечу так же, как ответил царю. Вероятно, императрица отказалась. Может, дети не захотели. Может, царь подумал, что это все равно что признать свое поражение.

— Лорд Пауэрскорт, я так привыкла рассказывать вам о том, что происходит в Царском Селе, что по привычке сделаю еще один, последний отчет. И вдруг это — кто знает? — имеет некое отношение к тому, почему они не уезжают, или является ответом на мой собственный вопрос. — Наташа обернулась, чтобы бросить беглый взгляд на музыкантов. — Завтра во дворце ожидают визитера. Вернее, это императрица его ожидает. Не знаю, известно ли вам, что Их Величества оба глубокие мистики, всерьез верят в спиритуализм, карты таро и прочую дребедень. Несколько лет назад у них уже был духовным наставником какой-то убогий француз. Теперь, кажется, ему нашлась замена, сибиряк по имени Григорий Распутин. Говорят, он целитель и врачеватель. Александра Федоровна попросила навести о нем справки и получила по меньшей мере восемь отзывов — от мистиков, священников, от тех, кого он лечил. Скорее всего, она надеется, что он сумеет помочь маленькому Алеше. Думает, он послан ей в ответ на ее молитвы. Может, она потому и не хочет в Англию, остается здесь. В общем, ему назначено приехать назавтра на два часа.

Пауэрскорт подумал, не стоит ли включить эту сплетню в свой доклад премьер-министру. И вдруг Наташа потянула его за руку и таинственно прошептала:

— Вы приедете к нам на свадьбу, лорд Пауэрскорт? К нам с Михаилом?

— Поздравляю! — удивился Пауэрскорт. — Как это, однако, внезапно! Я не знал, что вы помолвлены. Михаил не обмолвился ни словом. И когда же свадьба?

— Ну, — опустила глаза невеста, — он и сам еще об этом не знает. Он еще даже не просил моей руки, но непременно попросит. И очень скоро.

Пауэрскорт хотел было спросить, не верит ли она в ясновидение, как царица, но передумал.

— Моя бабушка… Вы же помните мою бабушку, лорд Пауэрскорт? Она всегда говорит, что это женщина решает, за кого ей выходить, а мужчине предоставляется лишь задать формальный вопрос.

Чуть поразмыслив, Пауэрскорт решил, что в этой максиме, может быть, имеется некое зерно. Надо будет справиться у леди Люси, когда вернется домой. Но Наташа еще не закончила.

— Я это к тому, милорд, что мне нужен ваш совет. Вы много путешествовали, почти везде побывали. Скажите, где самое романтическое место на земле для того, чтобы выйти замуж и устроить свадебный бал?

Пауэрскорт подумал секунд пять, прежде чем ответить. Рим, Париж, Лондон, Мадрид, Вена, Зальцбург — все это хорошо, но не то.

— У меня есть только один ответ, — уверенно сказал он, улыбаясь Наташе и чувствуя себя семидесятилетним стариком. — Венеция! Венчайтесь в базилике Святого Марка или, если можете себе это позволить, в соборе Сан Джорджо Маджоре, а прием можно устроить в Палаццо дожей. Если же это сложновато, можно снять целый дворец на Большом канале. Это будет чудесно! Будет стоить вашим родителям кучу денег, конечно, потому что венецианцы взяточники еще те. В общем, вы будете там как дома.

— В самом деле?

— Ну а как же! — рассмеялся Пауэрскорт. — Там весь город стоит на воде. Точно как здесь.

К двум пополудни Распутин был уже в пределах видимости Царского и Александровского дворца. Он прошел пешком весь путь от Петербурга, решив, что это произведет большее впечатление, чем если б он приехал, как все, поездом. Святым средства передвижения без надобности. А у дворцового окна стояла царица Александра Федоровна, следила за дорогой, приникнув к окулярам бинокля, принадлежавшего ее мужу. Этот новый старец, ответ ли он на ее молитвы? Тот ли он, кого обещал ей Филипп? Все доклады, которые она о нем получала, подтверждали, что это так.