Смерть найдёт каждого
Шрифт:
– Медэксперт установил, что тело пробыло в воде около дня, но умер человек раньше – два-три дня назад минимум. То есть, получается, Медянкина (или кого-то другого) убили и сбросили в реку, чтобы избавиться от трупа.
– Логично.
– Более чем. Только вот причину смерти установить не удалось.
– То есть?
– У тела нет никаких явных признаков насильственной смерти. Она не наступила в результате утопления. Также мы точно можем сказать, что его не застрелили, не удушили и так далее. Создаётся впечатление, что он умер по естественным причинам, если бы не два обстоятельства. Первое – он был достаточно молод, сорок три года, и не страдал ни от каких серьёзных заболеваний.
– Тромб?
– Не исключено. Пока неясно, что убило Медянкина. Или кого-то, похожего на него: рост, цвет глаз и некоторые иные параметры соответствуют характеристикам пропавшего. Правда, комплекция странным образом изменилась, если, конечно, это он: раньше Медянкин не обладал такими мощными руками и ногами. Не было у него и горба. Плюс тело почти всё было изрезано. Да к тому же какое-то время пробыло в воде. Также у мёртвого отсутствовали при себе какие-либо документы. В связи со всем этим опознать труп оказалось делом весьма трудным. Жена, которая, кажется, души в нём не чаяла, говорит, что это точно он. Может, ей и виднее. Тем более на руке мертвеца были дорогие часы, которые, при жизни, носил и Медянкин, и на нём осталось кое-что из одежды тех марок, которые носил пропавший. Правда, я бы не опирался целиком и полностью на эмоциональные показания истерзанной горем и неизвестностью женщины. Знаешь, когда она впервые увидела труп, то упала в обморок.
Анатолий молчал, хотя про себя заметил, что реакция вполне понятная и адекватная. Вряд ли такое можно симулировать, а значит, Раису, видимо, придётся исключить из числа подозреваемых. Если только дело не окажется гораздо глубже, чем представляется.
– И второй момент: ни жена, ни кто-либо ещё никогда не видел Медянкина в той промзоне, – говорил Семёнов. – Раиса, когда мы её спросили, ответила, что вряд ли у него могли быть какие-то дела в этом районе. Конечно, слова «вряд ли» вызывают сомнение – сомневаюсь, что Медянкин ставил жену, да и кого-либо другого, в известность обо всех своих перемещениях. И тем не менее… Да и неясно, откуда его принесло течением: что если он пропал в совсем другом районе – река-то широкая, длинная… Толя, ты опер опытный, и я тебе доверяю. Займись расследованием и в кратчайшие сроки всё выясни: на нас давят сверху, особенно ближнее окружение Медянкина.
Анатолий пожевал губами, уставясь в пустоту, и сказал «Хорошо».
– Делом Медянкина до обнаружения его тела… или, предположительно, его тела в реке занимался Вольский, из убойного отдела соседнего участка. У тебя есть контакты Вольского? – осведомился генерал.
К сожалению, они у Герера были. По прошлым делам. Он молча кивнул.
– Вот и отлично. Свяжись с ним, он введёт тебя в курс дела и протянет руку помощи.
– Мне не требуется помощь.
– Можешь считать это приказом.
– Как скажете, – спокойно отозвался Анатолий.
Хотя внутри этого спокойствия он не ощущал.
Ему было интересно, почему генерал решил лично сообщить ему о задании, а не возложил эту ответственность, как положено, на начальника убойного отдела их участка.
«Майор наверняка в курсе, – подумал Герер. – Но у высоких чинов, генералов и маршалов, свои договорённости. Не стоит лишний раз во всё это влезать. Мне так точно».
К тому же дело Медянкина, как он знал, до сих пор в приоритете: было кому об этом «попросить» и было что за это предложить…
Глава 3
Среда
Рано утром Константин Вильсон, заместитель мэра города С, столицы страны К, прибыл на конспиративную квартиру. Здесь его уже дожидался Михаил, человек, который привык, любил и хотел обходиться без фамилии. Конечно, она у него имелась, но не должна была входить в сферу интересов Вильсона или кого-либо ещё из тех, кто не соответствовал Михаилу по статусу. Кто является таковым, Михаил определял сам, поскольку сам находился на верхушке политической лестницы, причём ближе к её пику, и подразумевалось, что речь отнюдь не о городской элите. Государственной? Возможно.
Вильсон сел на стул, за стол напротив Михаила, и посмотрел ему прямо в глаза с немым вопросом. Водителя Карима Константин оставил внизу, в машине. Сомнительно, чтобы Михаил, с которым они давно и плотно контактировали, представлял для него опасность. А даже если так, стоит Константину лишь нажать на лежащий в кармане приборчик с тревожной кнопкой, и счёт оставшейся Михаилу жизни пойдёт на секунды. Тот не станет рисковать собственной безопасностью, тем более ради фантомов власти. Её у человека без фамилии, по представлениям Вильсона, и так завались.
Михаил, лицо которого хранило ту степень невыразительности и одновременно угрозы, каковыми способен обладать лишь человек его ранга и опасности, ответил Вильсону не менее продолжительным, многозначительным взглядом.
– Мне пришлось отложить все дела, – не выдержав молчания, начал разговор Константин. – Что-то случилось?
– Можно и так сказать, – пространно выразился Михаил своим глухим голосом, в котором замогильное спокойствие сочеталось с предельной уверенностью.
Вильсон внимательно посмотрел на собеседника. Что он хочет этим сказать?
– Проблемы в центре? – предположил Константин.
– Нет, слава богу.
– Ты знаешь, я не верю в бога.
– Это не отменяет его возможного существования.
– Да что такое-то! – не выдержал Вильсон. – Не тяни. Что такого сверхважного могло произойти?
Михаил молча вытащил что-то из кармана и положил на стол перед Вильсоном. Фотографии.
Озадаченно нахмурившись, Константин взял их в руки и принялся просматривать. И ахнул.
– Значит, его всё-таки нашли…
Михаил молчал, предоставляя Вильсону возможность подумать и принять решение самостоятельно. С первым вышло проще: мозги Константина работали в полную силу. Но что касается решения… Что вообще можно предпринять в подобной ситуации?!
– Откуда фотографии? – спросил он, чтобы хоть что-нибудь спросить, разрядить обстановку, дать себе собраться с мыслями.
Михаил лишь испытующе поглядел на человека напротив.
– Да хватит играть со мной в молчанку! – взвился тот. – Если хочешь чего-то, говори. Как я могу услышать тебя и понять, что делать, если ты ничего мне не сообщаешь. Или я сейчас же соберусь и уеду: у меня есть дела и помимо… этого.
– Никуда ты не уедешь, – наконец заговорил Михаил, и голос, даже для него, прозвучал безапелляционно.