Смерть найдёт каждого

Неделько Григорий Андреевич

Выдержать подобное зрелище и откровение было выше сил испуганного, утомлённого человека. Поэтому в следующую секунду Максим развернулся и выбежал в ночь – в полном молчании, опутанный оковами неописуемого страха. Он бежал, и бежал, и бежал, даже когда чудилось, что сил не осталось вовсе; он нёсся во тьме будто бы наугад, не разбирая дороги, и остановился, вымотанный, обессиленный, лишь за пределами кладбища, отбежав от него на добрые две-три сотни метров…

Глава 5

Среда

Нельзя

сказать, что морг обладает хоть какой-нибудь привлекательностью. Разве что, по мнению Анатолия, для некрофилов, которым всё равно с кем спать, бомжей, которым всё равно что жрать, и патологоанатомов, находящихся здесь по долгу службы. Но без подобных зданий не обойтись, особенно в стране, где из-за поганого, неизвестно откуда взявшегося вируса годы назад государственность мутировала, превратившись в чудовище-каннибала. Приходилось банально прятать трупы от живых «соотечественников» усопших. Даже если людоед питается консервированной пищей, не стоит забывать ни о происхождении этой пищи, ни о том, что людоед, по когда-то считавшимся общепринятыми меркам, остаётся монстром, аномалией. А аномалию лучше не провоцировать, обходя стороной.

Перед дверью, за которой лежало тело Медянкина (или «возможно, Медянкина»), Анатолия встретил Вольский. Сразу обращал на себя внимание надменный взгляд коллеги, что, в своём роде, прекрасно сочетался с внешностью и ухоженностью красавчика. Герера, в свою очередь, мало заботил собственный внешний вид. Вольский Анатолию никогда не нравился, и сейчас, когда они были вынуждены работать бок о бок, это чувство только возросло. Герер предпочёл бы вести дело в полном одиночестве, без начальников, подчинённых и напарников, но, увы, выбирать не приходилось.

Анатолий протянул мощную руку и, не скрывая презрения, обменялся рукопожатиями с обладателем изящной верхней конечности.

Верхняя конечность… нижняя конечность… Такие термины вошли в обиход наряду с «руками» и «ногами» вскоре после распространения вируса, когда его уже локализовали и можно было рассуждать о более простых вещах, нежели банальное спасение жизни. Однако если бы кто-нибудь предложил Анатолию сожрать Вольского, хотя бы из принципа, то, пусть даже лейтенант к тому моменту не ел бы две недели, он бы плюнул такому «советчику» в лицо. Было что-то природное, в худшем смысле этого слова, в самоуверенности Вольского, в его желании пускай незримо, но доминировать надо всеми и вся. По крайней мере, так казалось Гереру.

– Ну, – без особого желания начал разговор лейтенант, – какие успехи?

– А я должен перед тобой отчитываться? – отозвался Вольский, и не вызов прозвучал в его фразе, а сарказм, смешанный с полнейшим пренебрежением.

– Нет, конечно, не должен, – по возможности бесстрастно сказал Анатолий. – Но только в том случае, если хочешь проблем.

– От тебя, что ли?

– Нет, от тех, кто располагается чуть выше.

– Ты про Семёнова?

– Догадайся сам.

Вольский усмехнулся.

–

А ты совсем не изменился с нашей последней встречи, Толя.

– Ты тоже, Женя.

Вольский сплюнул прямо на пол.

– Если думаешь, что мне доставляет удовольствие работать с тобой, да просто лицезреть твою унылую физиономию, то ошибаешься.

– Аналогично. С поправкой на тошнотворную рожу.

Вольский рассмеялся: такое ощущение, что ему понравились грубость и неуступчивость Анатолия.

– Ладно, – произнёс он, – коли в деле задействованы серьёзные верха, так и быть, потерплю твоё присутствие… какое-то время.

Анатолий на это ничего не ответил.

– Пойдём, взглянешь на нашего субчика.

Вольский открыл дверь и, в виде насмешки, галантно пропустил вперёд коллегу. Тот никак не отреагировал – просто зашёл внутрь.

– Как думаешь, это действительно Медянкин? – спросил он.

– Мне платят не за то, чтобы я думал на такие темы, – закрывая дверь, грубо откликнулся Вольский.

«Лейтенант, как и я, – подумал Герер, – но форсу больше, чем в маршале, а ведёт себя хуже ефрейтора. Зазнавшаяся блоха».

Вслух полицейский ничего подобного не сказал, а лишь пристально посмотрел на Вольского.

Тот вздохнул, делая вид, что устал от недалёкости Анатолия, и с неохотой выговорил:

– Облака, что бегут по небу, настоящие?

– Не исключаю.

– Вот тебе и ответ.

Анатолий сдержанно кивнул: напрягать обстановку было не в его характере, да и задачи такой не стояло.

Он подошёл к терпеливо ожидавшему их невысокому и плотному патологоанатому. С лицом, на котором ясно читалось «меня заботит только моя работа, а не ваши разборки», врач проговорил:

– Вы закончили? Тогда дайте мне секундочку.

Вольский пробормотал что-то вроде «Чем стоять подслушивать, занимался бы лучше делом». Он ждать не любил; впрочем, это правило к себе он, естественно, не применял.

Молчаливый – ему делить с Вольским было нечего, – врач открыл морозильную камеру, выдвинул столик и со словами «Предлагаю взглянуть на кое-что интересное» откинул покрывало.

Анатолий повидал всякое, но даже его, полицейского и каннибала со стажем, неприятно поразила открывшаяся картина. Истерзанное, можно сказать искорёженное голое тело, всё покрытое кровью, лежало перед ними на металлической платформе.

Гереру подумалось:

«Неужели найдутся столь голодные и безумные бомжи, которые позарятся на этакое блюдо?»

В голове тут же возник образ, от которого Анатолию даже стало нехорошо. Не то чтобы затошнило, но сделалось очень неприятно.

Взгляд полицейского не зацепился ни за что необычное, кроме многочисленных ран, явно нанесённых острым предметом. Анатолий с отвращением и некоторым сочувствием подумал о работе патологоанатома.

И вдруг кое-что привлекло его внимание. Нечто, чего он раньше не замечал, поскольку оно не относилось к какой-то конкретной части тела, а было связано с мертвецом в целом.