Смерть – плохая примета
Шрифт:
Мария – леди. Щадящая, умелая в обращении с мужчинами с ущемленным самомнением. Почти что – нянька. Всегда – другая, всегда особенная… Для людей, под обстоятельства.
– Дядя Вадик, что мне делать? Я не могу ее понять. Она неуловима…
Вадим Арнольдович печально покачал головой, выпустил ноздрями дым…
– Не повторяй ошибку ее мужа. Дай ей свободу быть собой.
– Да я – даю!
– Нет. Ты тоже требуешь объяснений. Напираешь. Ломаешь.
– Нет! Я только хочу
– Роман, ее муж, как мне кажется, не понял, каким сокровищем обладает. Таких, как Маша, ломать нельзя. И впрочем, невозможно. Они – уйдут. Как Маша ушла от Марка. Отодвинулась и почти забыла.
– Предала? – хмуро уточнил Роман.
– Нет, сомневаюсь. Она – устала. Быть игрушкой в безвольных руках, быть беззаветной, бессловесной нянькой…
И снова – совпадение! Дядя в точности озвучивал мысли Романа.
Неужели даже непонятность Марьи такая выпуклая, значительная…
– И что мне делать?
– Если не хочешь, чтобы она закрылась и от тебя, – уйди в сторону. Не мешай. Если потребуется твоя помощь или совет, Маша попросит. – Глубоко затянулся и повторил: – Не лезь к ней, Рома. Она все решит сама. Только – сама.
– И?
– Все просто. Подойди к ней завтра и скажи, что она может во всем на тебя рассчитывать.
– Ага, – нетрезво хмыкнул племянник. – А если она меня убить попросит?
– Маша? – поднял брови профессор. – Ты бредишь. Не юродствуй.
– Пожалуй… Согласен. Я – балбес.
– Тут я согласен, – усмехнулся дядя. – И вот что, Ромка. Прекращай-ка напиваться, ложись спать. Завтра твоя голова может трезвой понадобиться…
Утром отлично выспавшиеся тетушки встали рано.
Мимо дверей, за которыми спали Роман и Марья, ходили на цыпочках, поругивая за шалости неугомонного кота, и раза два прослушали на кухне диктофонную запись и комментарии к ней Вадима Арнольдовича.
И запись и особенно комментарии их снова поразили. Какой роман – приключенческий, разумеется! – разворачивался в непосредственной близости, почти перед их глазами, внутри, повсюду! И все не по телевизору или книгам, все – рядом. Протяни руку – дотронешься до главного героя.
События, события, события…
Только страшно. И сердце иногда сжимается, рука не к герою, а к нитроглицерину тянется…
А Машино поведение после недолгого обсуждения – одобрили.
– Культурная женщина свои шуры-муры на обзор не выставляет, – категорически заявила баба Надя.
– Культурная женщина любовников не заводит, – попыталась робко не согласиться Софья Тихоновна и тут же получила.
– Ой! – фыркнула мадам Губкина. – Глядите на нее… Заплесневели все с культуры этой! Мхом покрылись, а вспомнить нечего! – И добавила: – Правильно Машка делает, пока молодая – надо жить. Муж из дома сбег, и что? Подушку грызть?.. Так новых не накупишься…
Вадим Арнольдович с усмешкой наблюдал, как две старинные подруги
В результате победа осталась за современной любительницей киношных приключений, и, когда Мария вышла на кухню пожелать всем доброго утра, встретили ее как воскресшую после тяжелой болезни любимую родственницу: с тактичным пониманием, немного с соболезнованием. Вопросов не задавали, взглядами не упрекали.
И более того. Когда из гостиной вышел выспавшийся Роман Владимирович, почти сразу поймал Марию в тихом коридоре и сказал:
– Ты, Маш, ты это… В голову не бери. Я балбес.
Решай, как лучше поступить, это твои проблемы… То есть я не это хотел сказать! – От друга-боксера легонько тянуло перегаром. Марии ситуация была привычной – на следующий день после застолья вместе с Марком просыпалось оглушительное чувство вины.
Так что плавали, знаем…
Она едва заметно улыбнулась и положила руку на плечо неловко мнущегося Савельева:
– Я понимаю, Рома.
– Если что, я, Маш, в лепешку! Я – с тобой.
– Спасибо.
Роман быстро попил чаю и унесся на улицу решать какие-то дела.
Мария чистила на кухне картошку для обеда, полоскала под струей воды «неправильные» неокультуренные картофелины с рынка, и с грустью думала: «Как жаль. Как жаль, что встретить таких людей довелось только сейчас… Когда беда…»
Жизнь с Марком приучила ее совсем к обратному. Марк умел либо вовсе не замечать, либо требовал отчета по совершенно пустяковым вопросам, мучительно выворачивал наизнанку…
Свекровь – чудесная женщина! – тоже не умела обходить молчанием неловкие моменты… Наверное, решила, что Маше нужен собеседник…
А так нельзя. Все получалось наперекосяк… Молчание – большое благо. Нельзя лезть пальцами в закрытое и нежное нутро…
Мария наполнила водой кастрюлю с картофелем, поставила ее на газ и, вздохнув, подумала: «Наверное, вступил в силу благородный закон вселенского равновесия. Встреча с этими людьми дана мне компенсацией. Как ложка меда к бочке дегтя… А впрочем, почему ложка? Нет, здесь не ложка, здесь – бочонок!..»
Глава 6
Михаил назначил встречу в том же сквере на половину восьмого.
Роман снова поехал с Марьей, снова сидел на той же лавочке, но уже не испытывал прежних мучений. Смотрел спокойно со стороны на встречу двух приятелей и удивлялся на себя: вчера хотел топить тощего юзера в фонтане, сегодня… Отболело.
Да и разговор Марии с, мгм, коллегой, судя по жестикуляции и позам, не нес в себе ничего хорошего. Роман смотрел, как пыжится или уныло качает головой компьютерщик, и понимал: скоро Марье понадобится его, Романово, подспорье. Твердое плечо без истерик и упреков.