Смерть придёт на лёгких крыльях
Шрифт:
Толпа поредела, пока целитель не припомнил что-нибудь еще. Нахт, воспользовавшись заминкой, приобнял жрицу за плечи и быстро завел в дом. Она смотрела рассерженно, но было в этой злости что-то от зверя, попавшего в ловушку и уже не чающего выбраться.
Собака проскользнула за ними и уселась у порога. Последним заходил Имхотеп, проворчавший что-то о том, не мешает ли им всем хозяин дома.
– Не бойся, – повторил меджай, встречая взгляд жрицы.
– Вот мне прямо сразу стало легче, – насмешливо ответила она. – «Не бойся», «не грусти», «все обязательно будет хорошо».
– Я за тебя отвечаю, – напомнил воин, серьезно глядя на нее. – Не знаю, как там у тебя принято, а для меня это не
Жрица смотрела все так же недоверчиво, потом отвела взгляд, не то смиряясь, не то уже слишком устав для споров.
– Просто не забудь, что ты обещал отвести меня к командиру, Нахт.
Собственное имя, произнесенное ею, прозвучало неожиданно. Конечно, она услышала, как к нему обращались ребята из отряда.
Почему-то он вспомнил поверья, что жрецы и чародеи вплетали имя, часть души, в благословения и проклятия. Имена давали им власть над людьми и даже над Богами. Кто-то вроде Имхотепа мог не опасаться, умея себя защитить. Да и амулеты все носили не просто так. Стоило ли ему бояться эту девушку, которая пугала даже других жрецов Инпу?
– Меня, кстати, зовут Шепсет, – тихо сказала она, вверяя ему свое имя в ответ, и сжала шнур с фаянсовым амулетом. – Спасибо тебе за помощь.
– Прямиком из песков Дешрет да на пир, – усмехнулся Усерхат, когда они обменялись приветствиями.
Разговор подразумевался неофициальный, поскольку командир отпустил других воинов, и Нахт немного расслабился.
– Да мы и так подзадержались, командир. Думал, прибудем быстрее, – он чуть виновато улыбнулся.
– Давай поешь, а то голодным псом смотришь – Садех мне не простит. – Усерхат жестом пригласил его присесть с ним на один из плетеных стульев у невысокого стола. В глиняных плошках, накрытых свежими лепешками, уже ждал горячий чечевичный суп, а рядом россыпью лежали золотистые финики. – Только быстро. И сразу рассказывай.
Меджай с благодарностью накинулся на еду. Усерхат, усмехнувшись в усы, присоединился к нему, но ел куда как более чинно.
Этот невысокий крупный мужчина когда-то служил вместе с отцом Нахта, а еще раньше участвовал в боевых походах под командованием самого Владыки Усермаатра-Мериамона [39] , отвечая за снабжение. Но это было давно, и теперь, спустя годы, Усерхат вкусил спокойной жизни и приобрел некоторую округлость – конечно, не без помощи замечательной выпечки госпожи Садех, его супруги.
39
Усермаатра-Мериамон – тронное имя Рамсеса Третьего.
Среди солдат Усерхата любили. Он пользовался уважением как справедливый и предсказуемый лидер – вспыльчивый, но отходчивый, без вины никого не наказывал и готов был помогать своим людям, а еще всякому находил применение по способностям. Под его началом небольшой гарнизон процветал, став уже не просто временной ставкой, а целым селением. И когда поползли слухи, что Усерхата хотят перевести на более высокую должность, ближе к царскому двору, его воины, в том числе и Нахт, очень сетовали. С одной стороны, радостно было, что любимого командира наградят по заслугам, а с другой – как тут без него? Он умел примирять между собой гордых меджаев и воинов-рэмеч так, что те забывали о разногласиях и работали сообща. Он знал, с кем и как поговорить, чтобы бесперебойно шли поставки продовольствия и прочих товаров. Его боялись расхитители гробниц, за которыми он посылал карательные отряды и держал их в страхе даже в те тяжелые годы, когда большинство воинов были отправлены в Нижнюю Землю к северным границам, чтобы охранять Кемет от набегов Народов
Для Нахта он был даже больше, чем просто любимый командир, которому воин был предан всей душой. После гибели отца Усерхат и Садех, у которых своих детей не было, по сути, приняли его в семью. При этом командир позаботился о том, чтобы обучение мальчика искусству меджаев продолжалось как следует и чтобы Нахт сумел пройти посвящение. И спрашивал с него Усерхат со всей строгостью, не сделав из него изнеженного любимчика. Только в домашней обстановке Нахт знал и никогда не сомневался – он был не только ценным солдатом, уже успевшим доказать, что чего-то стоит. Он был частью этой семьи. Родственником пусть не по крови, но любимым.
Побыстрее покончив с едой, Нахт снял с шеи скарабея Бека и положил перед Усерхатом.
– Я вернулся позже, но на то были причины.
Командир посерьезнел, накрыл ладонью скарабея, не проверяя личную печать – и так верил.
– Слушаю тебя, Нахт.
Вздохнув, меджай рассказал обо всем, что случилось в эти несколько дней с тех пор, как он доставлял Беку послание. Он старался докладывать кратко, по существу, но при этом не избегал неприятных деталей. Таких, как убийство старшего бальзамировщика, вину за которое полностью признавал…
Упомянул он и о том, что Бек вызвался стать его свидетелем, но что сам он желал справедливого разбирательства.
Усерхат слушал внимательно, хмуря брови, и не прерывал Нахта даже уточняющими вопросами. Но на последних словах не выдержал. Рассек ладонью воздух и жестко проговорил:
– Разбирательство обсудим позже. Ты защищал себя и… эту женщину, а не замышлял убийство.
– Но ведь если и мы, стражи, станем скрываться от справедливости – то как можно ожидать, что в Кемет будет властвовать Маат?
– Боюсь, Маат уже отворачивается от нас, – Усерхат тяжело вздохнул, отводя взгляд, покрутил в пальцах скарабея Бека.
– Это видно по нашим людям… Но расскажешь все же, что случилось? – осторожно уточнил меджай.
– Да, мне есть о чем рассказать, хоть и не хочу пугать понапрасну. Скоро многое изменится, Нахт… уже меняется. И нам понадобятся все наши силы, чтобы выстоять в эту бурю.
– Собственное непонимание сейчас пугает меня куда больше, – воин невесело улыбнулся.
– Что ж… Наш Владыка Рамсес Усермаатра-Мериамон, да пребудет с ним вечно милость Богов, погиб… погиб прямо в ходе празднеств Опет.
Глава IX
1-й год правления Владыки Рамсеса Хекамаатра-Сетепенамона
Нахт потрясенно уставился на командира, не в силах поверить. Владыка был велик в своей силе и недавно благополучно отпраздновал свой Хеб-Сед [40] , укрепив свою власть до самых дальних пределов Та-Кемет.
40
Древнее празднество Хеб-Сед – серия ритуалов, призванных возобновлять силу фараона. Обычно отмечал тридцатилетний рубеж правления царя, но некоторые фараоны, чтобы укрепить свою власть в глазах народа, праздновали его раньше или даже по несколько раз. Согласно исследованиям, Хеб-Сед был также празднованием, ритуально связывающим и объединяющим Верхний и Нижний Египет под властью одного царя.