Смерть придёт на лёгких крыльях

Сешт Анна

Чувства, в которых она никогда бы не посмела признаться, сейчас не имели значения. Шепсет обнимала Рамсеса со всем теплом и участием, на которое только была способна, и находила утешение в его присутствии. Нести это непосильное бремя вместе было хоть чуточку легче…

А за границами царских покоев, за стенами дворца и Храма дрогнули кропотливо возведенные над Кемет защиты. Слишком много в них было вложено силы, не одним поколением Владык начиная с глубокой древности, чтобы они могли сразу осыпаться и рухнуть. Но сегодня, когда Страж Маат пал, защитные рубежи пошатнулись, и сквозь трещины в щитах тонкими струйками в жизни людей начала просачиваться

Исфет. Оживали зловещие тени в сердцах, воскресала из-под земли скверна, разливался в воздухе яд, и поднимали головы невидимые твари, прежде боявшиеся гнева Владыки.

* * *

Объявлено о смерти правителя не было – царевич позаботился о том, чтобы пока страшная весть не выплеснулась за пределы самого узкого круга. Гибель живого Бога в ходе одного из самых главных празднеств была чем-то немыслимым. Скрывать долго, конечно же, не получится, но со своего Хеб-Седа правитель предпочитал вести более уединенный образ жизни, и пока этим можно было воспользоваться. Подготовить почву… и найти убийц.

Тело забрали бальзамировщики, приближенные к царской семье, под руководством старшего жреца Павера. Заперев мастерскую, они работали тайно. Шепсет хотела остаться подле Владыки, но даже ее не пустили к нему.

Так прошло два с половиной дня, слившихся в единое полотно бездонного горя. Жрица не находила себе места, предпочитала не появляться на людях, потому что не сумела бы сейчас изобразить подобающую Опет радость. Невыносимо было делать вид, что ничего не случилось. Невыносимо видеть и слышать, как люди беспечно празднуют, словно никто ничего не почувствовал.

Она черпала хоть какие-то силы в обществе священного пса, прибывшего с ней еще щенком из Хэр-Ди. Как оказалось, в тот страшный день он не пришел на ее зов, потому что кто-то запер его в комнате Шепсет. И кому только понадобилось?

Скорбь не позволяла ей мыслить ясно, попытаться понять, соединить разрозненные фрагменты. Кто и как мог пробраться в охраняемые покои? Оружия рядом с телом, конечно же, не нашли. Но почему же Владыка, могучий воин, словно бы даже не сопротивлялся своей участи?

Как бы это ни было глупо и наивно, Шепсет надеялась, что проснется, откроет глаза, а за окном снова будет сияющее, незамутненное смертью утро. А потом она сопроводит Владыку на прогулке, слушая его беседы с кем-то из чиновников, или он попросит рассказать еще что-нибудь о дальних неведомых смертным пределах. И он будет жив, ведь не могло, просто не могло пасть нечто столь великое и незыблемое!

Вот только кошмар все никак не кончался, а голоса Тех зловеще нашептывали о бедах нынешних и грядущих. Слезы уже иссякли, но пелена, окутывавшая разум, становилась только плотнее. Мучаясь своей беспомощностью, Шепсет приняла решение, что отыщет его по Ту Сторону. Когда Владыка осознает себя вне своего тела, она услышит его голос так же, как слышала других. Нужно только набраться смелости и признать перед собой, что его больше нет на земле. А потом – взглянуть глазами своего иного Ка, обитающего за невидимой границей. Пройти его путями и отыскать среди других душ и многоликих обитающих в Дуате сущностей.

В тот день она впервые услышала зов Владыки – его тихую, но настойчивую просьбу:

«Найди…»

И в тот же день

царевич призвал ее в малый приемный зал. Время пришло – сегодня Шепсет собиралась предложить ему свою помощь в расследовании.

За окном щебетали птицы, беззаботно радуясь новому дню. Скорби и тревоги людей не заботили их. Прохладный ветер из сада покачивал тонкую кисею на окнах, донося ароматы плодовых деревьев. Солнечный свет заливал зал, и в столпах лучей танцевали крохотные пылинки.

Воины почтительно проводили Шепсет внутрь, а потом двери за ней тихо закрылись. Пес остался ждать снаружи, хоть и был этим недоволен. Все это время он не отходил от хозяйки, а теперь вдруг их разлучили.

Девушка окинула взглядом знакомый зал, где уже столько раз бывала, сопровождая Владыку. Стены, украшенные яркими росписями с изображениями садов и охоты в заводях Итеру. Изящные декоративные колонны, имитирующие гипостильный зал [58] храма, как и внешняя терраса. На небольшом возвышении стоял трон из резного дерева с золочением, и сегодня он пустовал – безмолвное напоминание о том, что больше Владыка не вернется, чтобы занять его. Сердце зашлось болезненным биением, и боль была сильнее тревоги. Эта рана никогда не заживет. Никогда Шепсет не сумеет забыть и смириться…

58

Гипостильный зал – в архитектуре Древнего Египта большой зал храма или дворца с многочисленными колоннами.

Людей в зале собралось больше, чем девушка ожидала. Госпожа Тия, прекрасная даже в своей скорби, сидела в кресле у возвышения, сцепив руки на коленях. Тонкий макияж скрывал следы бессонных ночей и пролитых слез. Наряд из тончайшего драпированного льна, дополненный лазуритовым усехом и браслетами, был как всегда безупречен. Тия смотрела перед собой отсутствующим взглядом, но повернулась к дверям, когда жрица вошла.

За ее плечом стоял высокий крепко сложенный воин – командир стражи Пасаи, один из немногих, кто знал о случившемся. Он уже расспросил в первый день и Шепсет, и царевича, и теперь спокойно ожидал разговора.

Был здесь и Сенедж, сухопарый мужчина неопределенного возраста, с хищными ястребиными чертами. Голова у него была обрита как у жрецов, хотя насколько знала Шепсет, он не служил ни в одном храме. А знала его девушка хорошо. Именно он, придворный чародей и лекарь, когда-то привел Шепсет во дворец и ходатайствовал о том, чтобы ее приняли в Ипет-Нэсу. Именно он продолжил ее обучение целительскому искусству, хотя секреты матери и жриц Инпут по-прежнему принадлежали только ей.

Сенедж буравил ее тяжелым взглядом агатовых глаз. Выражение лица чародея всегда было неодобрительным, с кем бы он ни общался. Вот и сейчас Шепсет не сумела прочесть на нем ничего нового.

Чуть в стороне стояла пара жрецов. Их девушка узнала – старший бальзамировщик Павер и провидец из храма Амона. Оба смотрели куда-то сквозь Шепсет, словно ожидали увидеть на ее месте кого-то другого.

У одной из колонн, привалившись к ней плечом, стоял военачальник, имени которого жрица не знала. Если она правильно помнила, это был командир кушитских лучников. И вот он смотрел на девушку с большим интересом, что ей совсем не понравилось. Почему его вообще позвали, если о случившемся должны были знать как можно меньше людей?!