Смерть раненого зверя с тонкой кожей
Шрифт:
Элис старалась мнемонически запечатлеть в памяти детали: заштопанную дырку в белой скатерти рядом с его рукой, оторванную пуговицу на его рубашке, небрежно закатанные над запястьями рукава, выступающие на тыльной стороне его ладоней вены, темную щетину у него на подбородке, слегка подрагивающие ресницы... Ей казалось, что если она сможет вспомнить эти детали, то в памяти возникнет и вся сцена и чувства, которые она испытывает и которые согревают ее, как это желтое солнце.
– Здесь хорошо. Хорошее место.
– Что?
– Мы приходили сюда пить кофе после того, как я водил тебя ужинать.
Она кивнула.
– Кофе у меня. Всегда у меня. До той ночи, когда ты привез меня к себе.
– Ты все еще делаешь варенье? Это твое? – он указал на маленькую баночку на столе.
– Да.
– Как в конторе?
– Как обычно, погрязли в политике и блуде.
– Как там, как бишь его? Тип, который руководил отделом технического обслуживания?
– Эдвардс? На пенсии. Теперь Пилкинггон на его месте.
– Знаю, это который пьет. А что с этим, из бюджетного, со странной фамилией.
– Гимбел? Скупердяй. Никогда не возмещает расходы. Этот все там же.
Она остановилась и посмотрела на него.
– Зачем тебе все это? Они не были твоими друзьями.
– Ну я работал с ними. Мне просто, – он пожал плечами, – любопытно.
Oна была проницательнее, чем он думал. Он решил сменить тему.
– Ты куда-нибудь собираешься? В магазин или куда-нибудь еще?
– Я думала купить тебе какую-нибудь одежду. Для начала тебе нужен новый пиджак. И еще я подумала, что куплю пару рубашек, носков и пару брюк. Да, и еще халат.
Он посмотрел на свой порванный и испачканный в крови пиджак.
– Да, этот отжил свое, я полагаю. Но нет необходимости тратить лишние деньги. Я хочу что-нибудь тебе купить. Это доставит мне удовольствие.
– Хочешь, чтобы я пошел с тобой?
– К чему рисковать? Там, должно быть, сотни людей ищут тебя.
– Но нашла ты.
– Я искала дольше всех... Всю жизнь.
– Элис, – сказал он после секундной паузы, – ты ведь знаешь, я не смогу остаться надолго.
Он не хотел, чтобы она строила какие-то планы.
– Надолго – это сколько?
– Я не знаю. Два, три дня...
– Говорят, время само по себе не имеет значения. Важно то, что ты с ним делаешь. Но если все, что у тебя есть, – это время, если у тебя есть всего несколько часов до конца жизни... В любом случае, это психология или философия, правда?
– Что?
– Время. Оно идет быстрее, когда ты счастлив, медленнее – когда грустишь. Все это знают. И я не буду переживать, волнуясь о будущем. Когда я не хочу о чем-то думать, я... просто об этом не думаю. Я знаю, это по-детски, но я так живу.
– Так живет большинство людей.
– Но не ты.
– Я тоже.
– Но ведь это политика страуса, не так ли?
Элис отвела назад волосы и характерным движением
– Но тогда, что есть реальность? Каждый раз, когда я счастлива, я задаю себе вопрос, а реально ли это.
Ричард скользнул рукой в вырез халата и взял в ладонь одну грудь, нежно поглаживая сосок большим пальцем.
– Это реально, – сказала она. – Господи, это точно реально.
Она сидела спокойно, с расслабленной неподвижностью уверенного в себе животного, а он продолжал ласкать ее. Она раскрыла в нем чувственность, о существовании которой он и не подозревал.
– Это безумие, – прошептал Эббот.
– Нет, – возразила она. – Это нормально. Возможно, только это и нормально.
Нжала, как обычно, завтракал в гордом одиночестве, оставив досыпать женщину, которую они сумели-таки найти ему в три часа ночи.
Президент чувствовал себя полным силы и энергии, расправляясь с необыкновенных размеров завтраком и одновременно просматривая утренние газеты и внимательно читая отчеты своего начальника полиции о возможных политических оппонентах.
Фрэнк Смит завтракал с Джоан. Это было странно, завтракать с кем-то, кто для него этот завтрак приготовил и ждал его. Он не знал, что сказать.
– Ты без проблем нашла все, что нужно?
– Фрэнк, – сказала она, – Я не привыкла разговаривать за завтраком. Почему бы тебе, как это принято в нашем кругу, не почитать за завтраком утреннюю газету?
Наблюдая за тем, как она одевалась, Эббот спросил, нет ли какой-либо информации о мерах безопасности для Нжала.
– Нет, – ответила Элис. – И потом, вряд ли ты можешь ожидать от меня, чтобы я тебе что-то рассказала, даже если бы знала.
Она натянула чулки, аккуратно разглаживая их на бедрах обеими руками и подтягивая их так, чтобы они плотно прилегали.
– Впрочем, они знают, что тебе известно про отель. И теперь собираются перевезти его в другое место. Последнее, что я слышала, – это, что он не соглашается.
Она критически оглядела себя в настенном зеркале, проверяя, хорошо ли сидят чулки, затем надела бюстгальтер, блузку и юбку.
– Я поправилась, – заключила она после финального осмотра.
– Неправда.
Она повернула голову, взяла в рот заколку и стала расчесывать свои длинные каштановые, с медным опенком волосы.
– Шеппард, – невнятно прошепелявила она, – думает, что ты сумасшедший. Я тоже.
Шеппард. Так вот кто был тем ублюдком, который дышал в шею Джоан, когда он звонил ей. Да, он отлично помнил Шеппарда и методы допросов его команды.