Смерть сказала: может быть
Шрифт:
– Думаю, это было бы чревато! – заметил Лоб.
– Мы решили, что она станет работать в лаборатории полдня. Заметьте, в месяц это составит дней восемь. По утрам она дома, в Ницце. А после обеда едет на фабрику, откуда возвращается в шесть. Дни стоят длинные. На дорогах полно народу. По-моему, она ничем особенно не рискует. Но вот в Ницце… Может, вы могли бы за ней неприметно присматривать?
– Беда в том, что мы поссорились.
– Опять! Какая странная парочка влюбленных. И всерьез?
– Не думаю… Я постараюсь все уладить… Буду вас держать в курсе. Только ни слова о моем звонке. Пусть этот разговор останется между нами.
Присматривать за ней! Лоб не нуждался в такой рекомендации. Он уже решил вернуться на улицу Моцарта и объясниться с Зиной. Тем хуже! Он без обиняков заговорит о брате. И на сей раз, если будет необходимость, вызовет ее на откровенность даже ценой нервного срыва. А пока он решил еще раз побеседовать с Флешелем. Если Зина и вправду старалась провоцировать несчастные случаи, направленные против нее самой, то Флешелю должны быть известны такие прецеденты. Имело смысл полистать его архивы.
К несчастью, Флешеля в конторе не оказалось. Он отдежурил ночь. Узнав, что Лоб – друг супругов Нелли, дежурный предложил свои услуги. Это был старичок, отличавшийся подчеркнутой вежливостью. Он услужливо поставил ему на стол первый ящик картотеки, и Лоб приступил к изысканиям. Имя за именем сопровождались однообразными данными: «…вскрыла себе вены… бросилась в воду… проглотила смертельную дозу снотворного… повесилась на форточке…» От всего этого Лоба затошнило…
– Вам не удается найти то, что ищете? – любезно осведомился старый человек. – Не могу ли я быть вам полезен?
– Мне хотелось бы собрать материал о самоубийцах, совершающих повторные попытки, – объяснил ему Лоб. – Было бы хорошо держать их карточки в отдельном разделе.
– Мы подумываем над этим… Нас тоже интересовала эта проблема. Сам я в прошлом врач, и полагаю, что…
– Ах, – обрадовался Лоб, – в таком случае вы можете дать мне справку. Бывает ли так, что самоубийца, пытаясь покончить с собой, сам и организует с этой целью несчастные случаи?
– Все бывает, – подтвердил доктор. – Нам известен такой вот случай. Молодой человек, единственный сын своих родителей, воспитанный матерью, которая его боготворила…
– Знаю, – перебил его Лоб. – И который сам случайно увидел отца в конторе, где проходило судебное разбирательство.
– У этого мальчика возникло чувство отвращения к жизни, но в то же время он боялся смерти. Сначала его сшиб велосипедист… затем он упал с лестницы… не нарочно, разумеется… Но он совершал оплошности, оборачивающиеся против него, неосознанно. И потом в один прекрасный день он попал в аварию. В подобном случае авария – лучший способ свести счеты с жизнью. Вполне вероятно, что многие дорожные происшествия со смертельным исходом на поверку являются самоубийствами.
Лоб подумал о туристическом автобусе, пострадавшем из-за недобросовестного водителя, о «симке».
– И даже, – уточнил он, – если при этом гибнут и другие люди?
– Больной никогда не думает о других, дорогой мой. Все его мысли сосредоточены исключительно на собственной персоне. Его неотступно преследует мысль о катастрофе, как художника – о своем творении. Я подготовлю вам небольшую памятку по данному вопросу, поскольку эта проблема – одна из самых любопытных. Стремление к саморазрушению проявляется по-разному.
Лоб покидал дежурку в большом волнении. Дел никаких не было, и он пошел в кино, где повторно демонстрировался фильм режиссера Луи Малля «Блуждающий огонек» [ 8 ]. Но картина его совершенно не удовлетворила. Зинин случай куда сложнее. Его вдруг осенило, что, возможно, она страдает неизлечимым недугом, который ее медленно убивает.
Подобная гипотеза ему еще не приходила в голову, но одно возражение тут же ее исключило: прежде чем принять на работу в агентство по туризму, ее непременно подвергли серьезному медицинскому обследованию… Тупик! Тупик, выхода нет!
Note8
Экранизация одноименного романа Дриё де ля Рошеля (1963 г.). В главной роли известный актер Морис Ронне. (Примеч. перев.)
Он направился на улицу Моцарта, обдумывая фразу врача: «Стремление к саморазрушению проявляется по-разному». Разве сам он, со своей немногословной и придирчивой любовью, разве он сам в каком-то смысле не пытается себя разрушить? Потом он задался вопросом: как ему лучше подойти к Зине? Он позвонит, а она попытается запереть дверь. Следует ли ему ломиться в эту дверь? Это приведет лишь к скандалу. Вести переговоры, стоя на пороге, извиняться, напустить на себя покаянный вид? Нет, бесполезно унижаться. Тогда, быть может, следует произнести двусмысленную громогласную фразу типа: «Мне все известно… Я разгадал вашу тайну!» Но ему никогда не произнести таких слов. Он доверял только словам повседневного обихода, нынче почти утратившим свой изначальный смысл. Банальность – маска, более надежная и менее заметная, чем любая другая. И она помогает раствориться в толпе, когда чувствуешь себя неспособным ассимилироваться. Ну и пусть! Он станет импровизировать – единственное, чего он вовсе не умеет. Будь что будет!
Было около семи. Он ускорил шаг и тут же успокоился: «симка» стояла напротив входа. Самое время предпринять атаку. Он остановился. Ноги не шли, тело не слушалось. Он превратился в аморфный сгусток неуверенности. Если Зина откажется его принять, все потеряно. И вдруг он увидел ее.
Она спустилась с крыльца с чемоданчиком в руке и, не глядя по сторонам, скользнула в машину.
«Она уезжает! Уходит! Ускользает!» Этот немой вопль словно раздирал Лоба на части. Он шагнул вперед. Голубая машина двинулась с места. Лоб побежал на угол, где стояли такси, и прыгнул в первое.
– Поезжайте следом за «симкой», вон она – голубого цвета. Остановилась на красный.
Сложив газету, шофер глянул на Лоба и отрицательно мотнул головой.
– Вы-то сойдете, – сказал он, – а свидетельские показания давать мне… Ревнивцы – да я сыт ими по горло… Теперь, когда меня просят ехать следом за машиной, я не двигаюсь с места. Для этого дела существуют частники!
Красный сменился зеленым.
– Плачу двойной тариф! – заорал Лоб.
– Ни за какие деньги, – спокойно ответил шофер и снова развернул газету. – Деньгами вам жену не вернуть.