Смерть сказала: может быть
Шрифт:
Лоб спускался по лестнице, ступенька за ступенькой, и на каждой площадке между этажами поднимал лицо, готовый вернуться наверх. Ступив на тротуар, он, как ни странно, подумал: «Нелли потерял жену, а вдовцом чувствую себя я!» Какая бессмыслица! Его мысли становились театром теней, сценой гиньоля [ 9 ], где разыгрывается абсурдистская пьеса, которая пойдет без антракта до Зининого звонка. Он никак не мог вспомнить, где поставил машину, и, наконец припомнив, что на вокзале, побрел в отель пешком.
Note9
Гиньоль (фр.) –
– Если мне позвонят, – сказал он портье, – я у себя в номере.
Он пропустил время обеда. Есть ему не хотелось. Растянувшись на постели, он пытался осмыслить последние события. Одна часть его «я» старалась подкорректировать события, предотвратить драму; другая относила вину на его счет. Ведь если бы он не попросил супругов Нелли принять на себя заботу о Зине, глупейшим образом не влюбился в нее, подталкиваемый ревностью, не начал выслеживать ее, а затем не встревожил своим звонком Мари-Анн… и, главное, не попросил ее ничего не говорить мужу… К чему эти рассуждения? С первого дня он поступал так, словно жестокая судьба воспользовалась им, чтобы Мари-Анн отправилась на эту виллу. Он никому не желал зла, однако виновник – он! И никто не предъявит ему счетов! Это ужасно смешно! Тот, кто страховал жизнь, подталкивал людей к смерти. Какая же он, Лоб, зловещая марионетка!… А по возвращении в Женеву, всеми почитаемый и уважаемый, он, несомненно, продолжит свою непыльную работенку поставщика смерти… Почему бы и нет?
Кондиционер не справлялся с жарой. Лоб отправился под душ с желанием отмыться и охладиться. Телефонный звонок застал его голым и мокрым. Он чуть не выронил скользкую трубку.
– Лоб у телефона.
– Говорит Бонатти. Не знаете ли вы, где малышка?!
– Зина?
– Разумеется. Ее ищут уже битый час. Она и не отлучалась, и дома ее нет.
– Не знаю.
– Черт побери! Этого только не хватало!
– Вы звонили в магазин мсье Нелли?
– А как же? Но там ее никто не видел. Мне следовало это предусмотреть. Она удрала, потаскушка!…
– Это исключено!
– Будь у вас за плечами мой двадцатилетний стаж, вы никогда больше не посмели бы так сказать…
– Непременно сообщите мне, если что-нибудь узнаете.
Некоторое время спустя Лоб почувствовал, что замерз, и оделся ощупью, как слепой. Телефон зазвонил опять. Голос Нелли:
– Бонатти вам сообщил?..
– Да… Я ничего не понимаю.
– Могу я прийти?
– Да, и поскорее. Жду вас внизу… Обсудим, что можно предпринять.
Но Лоб знал, что ничего уже предпринять нельзя – ни Нелли, ни кому-нибудь другому. Он представил себе, как инспектора полиции, смешавшись с толпой пассажиров на вокзале, аэродроме, готовы обрушить кулак на хрупкое плечо, защелкнуть наручники, как защелкивается капкан. У него ныло все тело, кости. Ему следовало бы сразу сдаться полиции, ведь единственным виновным являлся он сам.
Нелли не замедлил прибыть.
– У вас изнуренный вид, – заметил Лоб.
– И у вас не намного лучше.
Выбрав кресла в сторонке, они заказали два коньяка с водой. Пить и разговаривать! Разговаривать и пить! И подкарауливать телефонный звонок. Выбора не было. Репродуктор на набережной оповещал о празднике цветов и фейерверке.
Глава 12
Они наскоро поужинали, как путешественники перед отходом ночного поезда. Им уже больше нечего было друг другу сказать. Теперь Нелли составлял компанию Лобу и пытался его ободрить. Лоб дважды звонил Бонатти. Кто-то отвечал, что комиссара нет, поиски продолжаются… Лоб настаивал. Он напоминал, что Зина уже однажды пыталась покончить самоубийством. Равнодушный голос ограничивался тем, что повторял: «Мы приняли все необходимые меры». Однако Лоб не мог избавиться от мысли, что все начинается заново. С той лишь разницей, что теперь Нелли заменил Флешеля, декорация изменилась; ожидание стало мучительнее. Лоб слишком много выпил – содовая, коньяк, кофе… За стойкой метался белый силуэт бармена. Вентилятор под потолком создавал звуковой фон, как в кино! Слабое освещение, перешептывания сидящих в баре; крупный план – Нелли, то и дело поглядывающий на часы; все стало фильмом. Время остановилось, Лоб уже не понимал, что здесь делает Нелли. И тут к нему вдруг стала возвращаться ясность ума – страшная ясность, являющаяся ночью, самая проницательная и безумная. Он глотнул чего-то, что на секунду погасило пожар по рту.
– Вам следует вернуться домой, – сказал он Нелли.
– Мне некуда спешить, – отвечал Нелли. – Некуда спешить!
– Она не позвонит мне. С чего бы она стала мне звонить до встречи с Бонатти?!
Нелли открыл еще одну пачку сигарет и поставил рядом со своей зажигалкой, между стаканами.
– Она непременно сообщит нам, что и как. Мы понадобимся ей. Нам придется искать для нее выход.
У Зины был другой способ найти выход, но при таком раскладе время еще не вышло. Лобу вспомнились все объяснения Флешеля. Отсрочка продлится еще несколько часов.
– Хотите, я позвоню Бонатти? – вызвался Нелли. Он встал.
– Я пойду с вами.
Телефонная кабинка тесновата для двоих. Они были вынуждены прижаться друг к другу. От Нелли исходил запах душистого мыла, туалетной воды и еще чего-то терпкого, должно быть, тревоги. Лоб взял отводную трубку. На другом конце провода отозвались.
– Говорит Нелли… Ничего нового?
– Пока ничего. Наши люди прочесывают отель. На это потребуется время.
– А именно?
– Возможно, несколько дней.
Лоб не дослушал. Выйдя из кабины, он облокотился на стойку бара. Зеркало множило до бесконечности его отражения. Лобы в глубине ночи, потерявшие способность думать, – всего лишь тени, но Эрве Лоб был не прочь оказаться одной из них.
– Я попросил, чтобы нам дали знать, – сообщил ему Нелли. – Так оно будет проще.
– Думаете, нам следует подождать? Нелли глянул на часы.
– Еще нет и полуночи. Еще не все потеряно.
– Чего вам налить? – спросил бармен.
– Две анисовки, – заказал ему Нелли.
Они пили молча. Лоб вяло перебирал расплывчатые мысли… Мари-Анн… Несомненно, ее похоронят в Грассе… У него нет черного костюма… Послать цветы… Смешно!… Может быть, ему следует принять участие в ночном бдении у гроба? Но это роль мужа… Бедняга Филипп, который ждал тут вместе с ним лишь из любезности.
– Что вы, в сущности, сказали ей утром? – спросил Нелли.
– В сущности? Уж и не припомню. Я только добивался от нее, чтобы она решилась сказать правду. И мы поссорились.
– Это у вас вошло в привычку?
– Право же…
– Вы с ней не особенно ладили!
– У меня неважный характер. У нее тоже.
– Но вы не сказали ей ничего такого, что могло бы ее испугать?
– Я доказал ей, что она находится в опасности.
– Вот поэтому она и прячется!
Зазвонил телефон, и Лоб положил ладони плашмя на стойку, пытаясь унять их дрожь.
– Вас, – сказал ему бармен.
Спрыгнув с табурета, Лоб ринулся в кабинку.
– Лоб у телефона…
Он сразу же узнал Зинин голос.
– Где вы?.. Почему вы убежали?.. Вас разыскивает полиция.