Смерть умеет улыбаться
Шрифт:
Она крутилась и вертелась, словно поддразнивала меня. В целом она походила на человеческую фигуру, лишенную шеи и ног. С руками у фигуры тоже было не совсем все в порядке. Их было то три, то две, а то и вовсе одна. В зловещей тишине раздалось ритмичное пыхтение.
– Ма-ма, - с угрозой в голосе сказала я и выронила книгу. Тяжеленный
"Улисс" приложился к полу всем своим пятисотстраничным ирландским телом и стостраничными комментариями, составленными потомками Ивана Сусанина по прямой линии. Задрожали стены, загудели перекрытия, предупреждающе зазвенело стекло. Но фигура не испугалась. Совсем наоборот - она издевательски согнулась в полупоклоне.
Внезапно закружилась голова, а челюсти свела судорога - до того захотелось зевнуть.
– Изыди.
Фигура не послушалась.
– П-ш, п-ш, - размеренно дышала она, пританцовывая.
Этот запах... Вот оно... Икс прорезался. Быстрее на воздух...
Преодолевая сильную слабость и головокружение, я ринулась на фигуру.
Вернее, я ринулась ближайшим путем к окну, но там крутилась и дергалась она. Или все-таки он? Пусть будет оно, суть дела от этого не меняется.
Задержав дыхание, я пошла на рискованный таран. И ничего, прошла благополучно. В последний момент покачнулась, но перед тем, как упасть, успела распахнуть окно. Последнее, что запомнила, - дивный вечер, обрушившийся на меня через форточку.
Первое, что увидела, - солнечные крапины.
– Изыди.
– Она бредит, - сказал ровный женский голос, удаленный на сотни световых лет.
Солнечные крапины враждебно надвинулись на меня.
– Где Нюся с каплями?
– требовательно спросили они из соседней, не очень дружелюбной галактики.
Они проглотят меня с потрохами.
– Не заслоняй окно, ей нужен свежий воздух, - волнуясь, произнес третий голос, знакомый до ломоты в суставах, рези в глазах и болезненных спазмов в горле. До меня донеслось взволнованное прерывистое дыхание.
Кажется, я знаю, кто может так дышать, - Распахни пошире фрамугу.
– Вот черт, где Нюся?
Почему он кричит?
– Ни, что с тобой, - тряс за плечи расплывчато-зыбкий Андрей.
Рука, проявившаяся сквозь млечную туманность, подсунула склянку с нашатырем. Я задохнулась, дернулась и пребольно ударилась затылком о пол.
С-с!.. Однако это немного помогло - туман в голове рассеялся, и я разглядела озабоченных Грету, Нюсю и тетю, которые выглядывали из-за широкой спины соседа.
– Перестань трясти, - раздраженно бросила я Андрею, - Меня укачивает.
И пусти, я встану.
– Может, вызвать врача, - нерешительно предложила Нюся.
– Не надо... Я чудесно себя чувствую...
– поддерживаемая со всех сторон родственниками и вездесущим соседом, я неуверенно поднялась на ноги.
О боги, чего мне это стоило! Голова кружилась, коленки подкашивались, ко всему прочему меня мутило. И вообще я чувствовала себя слабо застывшим студнем, готовым выплеснуться на пол. Лечь. Упасть немедленно. Но желательно не на пол. Я развернулась, стараясь сохранять более-менее вертикальное положение и поспешила в свою комнату. Если суждено валяться, то предпочитаю делать это в своей кровати.
За мной толпой потянулись встревоженные родственники.
– Послушайте... я в порядке...
– сдерживая спазмы, заверила я, - Не надо за мной ходить... Особенно толпой...
Послушались все, кроме тети. Она довела меня до спальни, проследила за тем, чтобы я немедленно легла в постель, заботливо поправила подушку и присела рядом.
– Деточка, как ты? Может, Нюся права, и надо вызвать скорую?
– она ощупала мой лоб.
Может, и правда вызвать? Пусть меня освидетельствуют. Пусть скажут следователю, что я надышалась газом. Ну да, а он скажет, что я надышалась добровольно, чтобы привлечь внимание. Да пошел он! Решила же: милиция отпадает.
– Да нет, не надо, - отказалась я от тетиного предложения, - Не волнуйся, я лучше врачей знаю, что со мной: обычный послеразводный синдром - нервы, знаешь ли, и чувство незаслуженного одиночества. Вот и хлопнулась в обморок. Очень глупо с моей стороны.
Ну да, сейчас от жалости пущу крупную мутную слезу. Вай-вай, бедная я, несчастная. Никто меня не любит, никто меня не хочет, пойду-ка я в садочек, наемся червячков.
– Хочешь, я принесу молока, - вызвалась тетушка, сочувственно поглаживая мою ладонь, но я отказалась, поскольку все еще боролась со спазмами.
– Тетя... что он здесь делает?
– Кто - Андрей? Так это он обнаружил тебя лежащей на полу в библиотеке. Боже, мы так испугались, - ее зрачки расширились. Сейчас заплачет. Только не это. Увольте, пожалуйста!
Внезапно меня посетила чудовищная догадка. Я будто увидела, как все произошло, и от ужаса прикрыла глаза.
– Тетя, - попросила я срывающимся голосом, - Вспомни, пожалуйста, приходил ли Андрей в день моего приезда.
– Кажется, приходил, - нерешительно ответила тетя, - Но я не уверена.
В последнее время он часто заходит, и я могу перепутать... О чем это я?
– вдруг спохватилась она, - Надо же, опять позабыла! При следователе-то вспомнила, а сейчас опять забыла. Конечно, приходил. Именно в тот день он принес мне Аксакова. Как хорошо, что ты напомнила. Он, наверное, думает, что я уже прочитала, и ждет, когда верну книгу, а у меня вылетело из головы. Ох, неудобно получилось... Куда я могла ее положить?
– она встала, намереваясь отправиться на поиски Аксакова.
– Потом поищешь, - остановила я ее, притянув за руку, - Скажи лучше: во сколько он приходил?
– Не помню, столько событий...
– она беспомощно пожала округлыми плечами и колыхнула грудью. Я поспешно закрыла глаза.
– Тетя, это важно, - переждав катаклизм, предупредила я, - Он приходил задолго до моего приезда, верно?
– Кажется, да, - крайне неуверенно ответила она.
– До того, как ты понесла Павлику молоко?
– я затаила дыхание.
– Точно!
– непонятно чему обрадовалась тетушка, - Я забыла про книгу, потому что сразу же началась кутерьма с Павликом. А-а, вспомнила! Я сунула