Смерть умеет улыбаться
Шрифт:
Знаю, но лучше было бы не знать. Какого лешего я сунула нос в это дело! Кто просил?.. Поздно, слишком поздно раскаиваться и отступать, уже ничего не изменишь. От этих мыслей можно сойти с ума.
Попробую придумать себе занятие, чтобы отвлечься.
Читать не хочется, сидеть сиднем и подозревать Андрея, переливая из пустого в порожнее, кажется верхом идиотизма, ждать Макса, прислушиваясь к шорохам за дверью, нет сил, мерцающий экран телевизора навевает скуку, бесцельная прогулка по городу не впечатляет. Жаль, что я не умею вышивать гладью. Очень бы пригодилось.
Честно говоря, вчера мне очень хотелось сыграть в "американку" , но при Кшысе я постеснялась. Он - мастер, это сразу видно. По тому, с какой элегантной небрежностью он кружил вокруг зеленого стола и закатывал шары в лузу. Я играть не умела, но любила. Такое вот несовпадение. Кий пренебрегал мной, а нахальные шары издевались и летели совсем не туда, куда я их посылала. Но я надеялась, что когда-нибудь приручу мерзавцев. Я сделаю это, клянусь мамой!
И я отправилась проторенной тропой в бильярдную. Для разогрева выпила пива, наблюдая за неспешной игрой профессионалов. Потом, не вставая с насиженного места, поискала лоха, достойного меня. В табачном дыму мелькнула женская фигура, очень похожая на кузинину. Показалось, что ли?
Такой кумарь - не разглядишь и собственной груди. Да нет, откуда ей здесь взяться... Не знаю, о чем подумали вы, я имела в виду кузину.
Ко мне подошел импозантный мужчина, одетый, несмотря на жару, в белую "тройку" и белую широкополую шляпу, которая полностью закрывала верхнюю часть его лица. Открытой для обозрения оставалась глубокая вертикальная ложбинка, разделяющая подбородок надвое. Интересно, как он бреется?
Мужчина в "тройке" только что красиво разделал седовласого грузина. По всему - особенно по грузину, - было видно: мужики играли по крупному. Нет, это не для меня. Чтобы избавиться от профи, я предложила смехотворную ставку - сто рублей. Но, к моему удивлению, он согласился. Эх, была-нибыла.
Нибыла. Я проиграла. С треском.
А дело было так. Сначала "тройка" с легкостью закатила четыре шара подряд, лишая меня возможности поработать кием, и споткнулась только на пятом ударе. Со свойственной мне подозрительностью я решила, что он сыграл в поддавки, потому что такой детский шар даже я смогла бы достать. Но раздумывать над странной тактикой "тройки" было некогда - долгожданный ход перешел ко мне. Поначалу все складывалось хорошо, и мой "полосатик" покатился точно в цель - е-хо! Но потом случилось ужасное. Мой шар влетел в черный и отправил его в лузу вместо себя. Амба.
Позорище. Хорошо, что не стала играть при Кшысе.
Мы с "тройкой" обменялись шутками, я расплатилась и собралась уходить.
– Заходите еще, - любезно пригласила "тройка" , - Сыграем.
– Зайду, - легкомысленно пообещала я.
Обычно бильярдные профи пренебрежительны к лохам. Они - высшая каста, мы, стало быть, - низшая. И мостов между нами не существует.
Наверное, я сногсшибательно выгляжу. Ни чем иным любезность "тройки" я объяснить не могу.
Покинув прокуренный павильон, я с упоением вдохнула свежий воздух.
Медленно прошлась вдоль развалин древней монастырской стены. Продралась сквозь крапиву и потрогала каменную кладку. Невероятно.
Чудится, что токи столетий щекочут кончики пальцев. Оторвавшись от стены, вышла на центральную аллею, где гуляли мамаши с колясками, карапузы обоих полов, возбужденные беготней, пронзительным визгом и взаимными тумаками, и где променадили бдительные бабули. Возле фонтана скормила бублик ожиревшим от наглости голубям. Сама поклевала - два шоколадных и одно ванильное мороженое. После чего захотелось пить. Выдула два стакана лимонада, невзначай любуясь окрестностями. Но соглядатая, который опять прилип взглядом к моему хребту, вычислить не смогла. Невидимка. Или ментальный глюк. Андрей прав: пора лечиться.
А до вечера также далеко, как до счастья.
Время растянулось, как резинка от старых семейных трусов. Вчера оно неслось, подстегнутое лихим куражом, секунды, дурачась, наскакивали на секунды, сшибались, падали, образуя кучу-малу, и недремлющая корова, дождавшись, когда секунды собьются в кучу побольше, слизывала их шершавым языком. Сегодня ткань времени расползлась, между секундами разверзлись мрачные бездонные пустоты, в которые легко провалиться и сгинуть навеки.
Ох, что-то будет завтра... Если, конечно, завтра для меня наступит.
Нехорошие у меня предчувствия, нехорошие. Типун на язык.
Повинуясь внезапному порыву, я пошла на кладбище. Подойдя к воротам, услышала пение. Дрожащий голосок выводил "люди гибнут за метал" двумя октавами выше положенного. Я подкралась к колючим зарослям шиповника, из-за которых слышалось пение, и осторожно раздвинула ветки. На каменном парапете спиной ко мне сидела девушка, одетая в светлую ночную рубашку с мелкими розовыми цветочками. Ее густые волосы огненно-рыжим потоком струились по плечам и спине.
– Нимфа, - охнула я.
Она грациозно оглянулась. Я охнула повторно. Левый глаз девушки беспрестанно наполнялся слезами, как будто она оплакивала несовершенство мира, а правый смотрел открыто и радостно. Янус.
Она спрыгнула с парапета и замерла напротив меня, готовая в любую секунду сорваться и убежать. Я тоже замерла, боясь спугнуть ее. Она несмело улыбнулась, я разделила пеструю охапку полевых цветов на два приличных букета и один протянула нимфе. Она схватила его и вдруг бросилась бежать, петляя между крестами...
– Вот и я, - сказала я, зажигая лампаду. Мой голос прозвучал глухо, как в склепе. Хотя это сравнение здесь не уместно.
– Всем привет. Надеюсь... вы меня слышите...
Я долго сидела, прислушиваясь к тишине, переполненной смыслом. Мысли, как гладкая прибрежная галька, увлекаемая пенным прибоем, лениво перекатывались туда-сюда, оставляя монотонное шуршание в ушах и горьковато-солоноватый привкус во рту. Расставив свежие цветы и попрощавшись, я вышла на свет.
Перед дверью часовенки сидела рыжеволосая нимфа. Я спрятала ключ на место, повернулась, медленно, чтобы не вспугнуть, подошла к ней и спросила: