Смерть умеет улыбаться
Шрифт:
– Ника, у тебя мозги набекрень, точно говорю! Я безумно хочу тебя, а ты о каких-то деньгах, - он сердито засопел.
– Знаешь что, - разозлилась я, - С мозгами у нас семейное. Не нравится - не кушай. Только скажи, сколько мы тебе должны?
– Не вы, а ты.
– Сколько?
– Ночь любви.
Калека, а туда же.
– Я серьезно спрашиваю.
– А я серьезно отвечаю. Ты должна мне звездное небо... Поцелуй красавицы... Тихий стон, срывающийся с ее губ, - горячо шептал он в ухо.
– Андрей!
– возмутилась я.
– Хорошо, я согласен на один поцелуй, но страстный.
Достал!
– Ты не в себе. Лучше я завтра приду.
– Если ты уйдешь сейчас, то сделаешь мне больно.
Ага, в ход пошел легкий шантаж.
Железная хватка ослабла.
– Решай сама.
И отвечай потом перед Гретой тоже сама. И расхлебывай сама, раз сама решила. Знаем мы эти фокусы с бумерангом. Кушайте сами.
– Поговорим завтра, идет?
Пока я решительно поднималась с тюфяка и подбирала с пола сумку, он демонстративно отвернулся к стене. Я наугад вытащила деньги, положила купюры на стул и вышла, тихо прикрыв за собой дверь. Дело сделано.
Не успела я разуться, как раздался телефонный звонок.
– Ника? Ты?..
– на другом конце провода билась в истерике Натка. Я
слышала, как она судорожно всхлипывает.
– Да, я. Что слу?..
– Ну ты и выдра!!! Я тут с ума схожу, хотела бежать к вашему вертепу,
думала, что тебя похитили или убили...
– Говори толком: что случилось?
– Ах ты не знаешь!
– Натка перестала всхлипывать и, издав боевой клич, перешла в стремительную атаку, - Не знаешь, да?
– я отстранила трубку от уха, испугавшись за сохранность перепонок, - А кто должен был звонить в десять тридцать шесть? Дед Пихто?
Я вспомнила о нашем уговоре и устыдилась.
– Прости, родная, забыла. Ну не плачь, пожалуйста! Ты разрываешь мое раскаивающееся сердце на клочки. Ну что мне сделать, скажи, чтобы ты успокоилась и простила, а? Радость моя, хочешь, я сяду в крапиву? А в муравейник? А хочешь, сочиню для тебя стишок? Слушай... Жила-была в Озерске
Натка - ума и обаяния палатка... Ну как, нравится?
– Че это я палатка? Не солидно, - отбрила меня подруга, но я почувствовала по ее голосу, что прощена.
– Палата не рифмуется с Наткой, - растолковала я, - Могу по-другому.
Жила-была в Озерске Натка, она была на сушки падка. Так лучше?
– Слушай сюда, поэтесса, если еще раз забудешь позвонить, я сама тебя укокошу, чтоб впредь не мучиться. Понятно? Отбой.
Спицу на ночь я положила под подушку.
Утро началось обычно - с ожидания обильного завтрака. Тетя с Гретой выпили по стакану морковного сока, при этом тетушка занудно ворчала, а потом они умчались на тренажеры. Темп задавала Грета, подгоняя свою полусонную мамулю мягкими шлепками пониже спины. Я цедила тыквенный сок, рассеянно слушая Нюсину болтовню, и смотрела в окно, за которым беспечно шуршала листва и пели беззаботные птахи. Как я им завидовала, потому что моя голова была занята Андреем.
Не нравится мне этот тип. Не нравится - и точка. Такие красавчики, как он, и в обычных-то обстоятельствах выглядят подозрительно, а уж в подозрительных обстоятельствах - и вовсе скверно. Не могу понять их отношения с Гретой. Девчонка влюблена, несомненно. Иногда задумается о своем, уставится в одну точку и... С нее мед течет - так, бедняжка, смотрит. А он ведет двойную игру, причем открыто, не стесняясь. И Грета молчит. Такая красавица, а терпит. На ее месте...
– Ты чем-то озабочена?
– донесся до меня вопрос Нюси.
– Я думаю, почему в жизни все так нескладно. Когда-то я думала, что достаточно встретить человека и полюбить, как все проблемы решатся силой любви. Теперь я знаю, что ни любовь, ни замужество сами по себе не решают ни одной проблемы. Я не хочу проблем на ровном месте. Я устала!
– А ты поплачь, дочка, - предложила Нюся, - Глядишь, и выплачешь усталость. Слезы для женского организма - первейшее дело. Иной раз полезнее лекарств и витаминов. Я знаю, о чем говорю, - доверительно сообщила старушка.
Нюся говорит, что в последнее время Андрей подружился с дядей.
Странная дружба, учитывая значительную разницу в возрасте и дядин несносный характер. Ну и кое-что еще... Необъяснимая дружба, что само по себе внушает подозрения. Не он ли искомый мистер Грязные-Руки? А что - вызнав, что у дядюшки водятся деньги, он мог придумать следующую комбинацию: втереться в доверие, чтобы беспрепятственно устранить всех наследников с Гретиного пути, вскружить ей голову, жениться и прибрать все денежки к своим рукам. А тут приезжаю я: извините-подвиньтесь. И он на ходу меняет сценарий... Очень похоже на правду.
Гнусно. Никогда не доверяла красивым мужикам и правильно, выходит, делала. Но где он, если это он, держит Макса? Понятно, что не в собственном доме...
Пойду-ка я тоже в тренажерный зал сублимировать отрицательные эмоции в здоровый образ жизни, - подумала я. Но плотный завтрак встал насмерть.
Пришлось обойтись без сублимации.
– Ты меня слышишь?
– А?
– откликнулась я.
– Сходи, говорю, за хлебом, - попросила Нюся, - Весь кончился, а я и забыла. Совсем старая стала...
Я села на велосипед и, петляя с непривычки, выехала за ворота. Погода по-прежнему стояла шикарная, но чувствовалось приближение осени - неотвратимое и жестокое как похмелье после тризны. Всего за одну ночь листья на березах поблекли. Ветки яблонь выгнулись и громко затрещали под тяжестью плодов. Несмотря на яркое солнце и пронзительное, как глаза кузины, небо, от земли вдруг потянуло еще не холодом, нет, но уже холодком.
"Ты на грусть мою похожа-а, о-осень," - донеслось из окна, спрятавшегося за кустом сирени.