Смерть в день рождения
Шрифт:
Берти открыл глаза.
— Кажется, эта комната, — слабо пожаловался он, — наполнена одними разгневанными великанами.
— Вы были здесь помещены, — отвечал Аллейн с некоторой долей суровости, — потому что умер человек. Умер, к вашему сведению, при необъяснимых обстоятельствах. Я не знаю, сколько вам тут придется быть. Если вы голодны, мы распорядимся, чтобы вам сюда прислали поесть. Если здесь душно, можете выйти погулять в сад. Если хотите поболтать, можете воспользоваться телефоном, туалет — в глубине холла, последняя дверь направо.
Наступило оценивающее молчание.
— И самое ужасное в том, Тимми, ангел мой, — проговорил Берти, — что ты не можешь сказать ему по своей милой привычке, что состав исполнителей подобран неправильно и что все свободны, но если он когда-нибудь понадобится в будущем, ты дашь ему знать.
Рози не отрываясь смотрела на Аллейна.
— Вот уж не думала, — пробормотала она, — что увижу такое.
Не рождался на свет еще диктатор, чье поражение не принесло хотя бы каплю удовольствия даже самым преданным его приверженцам. В реакции Берти и Рози как раз и чувствовалось сдержанное ликование. Но тут Гантри взглянул на них так, как обычно смотрел на проштрафившихся актеров, и их лица сразу же сделались равнодушными. Втянув по обыкновению в себя воздух, он произнес:
— Что ж, пусть так. Приходится повиноваться. Конечно, хотелось бы услышать обо всем этом чуть подробнее, но, видимо, разъяснения не входят в программу тех таинств, к которым привыкли в Скотленд-Ярде.
— Преступление, — сказал стоящий в дверях Уорэндер. — Вот что это значит. Они подозревают преступление.
— Господи! — воскликнули разом Рози и Берти. Оба смертельно побледнели и принялись что-то наперебой говорить.
Фокс вытащил из кармана записную книжку.
Аллейн поднял руку, и все замолчали.
— Ничего подобного это не значит, — сердито проговорил он. — Положение точно такое, как я попытался вам обрисовать. В этом деле есть несоответствия, которые пока нельзя объяснить. Это может оказаться несчастным случаем, убийством или самоубийством. Пока я знаю не лучше вашего. А теперь, если не возражаете, попытаемся выяснить несколько, возможно совсем несущественных, деталей.
К своему удивлению, он встретил неожиданную поддержку.
— Это все волнения и напряжение. Не обращайте внимания. Какие детали? — спросил Тимон Гантри.
Аллейн терпеливо начал объяснять:
— Прежде всего поймите, что я не предполагаю и не подразумеваю ни у кого из вас преступных намерений. Я хотел выяснить передвижения всех лиц, которые общались с мисс Беллами последние десять-пятнадцать минут ее жизни. Уверен, что вы все до тошноты наслышаны о полицейских формальностях. Как раз с такими формальностями вам и пришлось сегодня столкнуться. Я установил, что все вы были с мисс Беллами в оранжерее. Я знаю, что каждый из вас до кульминационного момента вечера выходил в холл, как сказал мне полковник Уорэндер, попрощаться с двумя малознакомыми вам людьми, которые, по причине, мне до сих пор не известной, уходили с приема до начала поздравлений. Среди этих людей был мистер Ричард Дейкерс, воспитанник мисс Беллами. Мистер Дейкерс вышел из дома следом за этими двумя гостями. Причина его ухода могла быть сугубо личной и для меня совершенно не интересной. Но на этот счет я должен рассеять всяческие сомнения. А теперь ответьте, пожалуйста, знает ли кто-нибудь, почему ушли эти двое гостей и почему ушел мистер Дейкерс?
— Разумеется, — быстро сказал Гантри. — Ему нравится Анелида Ли. Без сомнения, он хотел побыть подольше в ее обществе.
— Вы так думаете? Хорошо! — сказал Аллейн и быстро добавил. — Сойдемся пока на этом. Будем считать, что нет ничего необычного в том, что Октавиус Браун и его племянница сбегают с приема. И нет ничего естественнее, когда воспитанник мисс Беллами поворачивается к ней спиной и следует за ними? Ну что? Так будем считать?
— Боже мой, боже мой, боже мой, — дрожащим голосом произнес Берти. — Как вы все это представляете!
— Я слышала, как дядя напоминал племяннице, что им надо пораньше уйти, — проговорила Рози.
— И он сказал почему?
— Нет.
— Кто-нибудь из вас встречался с ними раньше?
Молчание.
— Никто? Почему же вы решили, что нужно выйти за ними в холл и попрощаться?
Рози и Берти украдкой взглянули друг на друга, а Уорэндер прочистил горло. Гантри, казалось, решился.
— Обычно я за стенами театра не обсуждаю такие вещи, — сказал он, — но в данных обстоятельствах считаю, что лучше вам все рассказать. Я решил попробовать мисс Ли на заглавную роль в… — он поколебался, — в новой пьесе.
— В самом деле? Ей удивительно повезло, — заметил Аллейн. — А что это за пьеса?
— Ух ты! — непроизвольно выдохнул Берти.
— Называется «Бережливость в раю».
— А чья?
— Какое это имеет значение? — отрывисто произнес Уорэндер.
— Я не знаю, — пробормотал Аллейн. — Может, и никакого. Давайте выясним.
В разговор смело вступила Рози:
— Не думаю, чтобы это имело значение. Мы все об этом слышали.
— Правда? — спросил Аллейн. — А где же? На приеме?
Рози покраснела.
— Да. Там об этом вскользь упоминалось.
— Упоминалось. Только упоминалось, — поспешно добавил Берти.
— И вы так и не узнали имени автора, да?
— Это новая пьеса Дикки Дейкерса, так, Тимми? — ответила Рози.
— Да, дорогая, — согласился Гантри, с трудом удерживаясь, как показалось Аллейну, чтобы не закатить глаза. — В холле я как раз сказал мисс Ли, что хочу прослушать ее в этой роли.
— Хорошо. А не объясняет ли это, — спросил Аллейн, — почему Дейкерс так хотел поговорить с мисс Ли?
Все лихорадочно согласились.
— Странно, — продолжал Аллейн, — почему же это объяснение не пришло никому из вас в голову?
Берти мелодично рассмеялся:
— Какие мы глупые! Подумайте только!
— А может, и вы все помчались в холл, чтобы поздравить мисс Ли?
— Именно! — обрадовался Берти, широко тараща глаза. — Именно поэтому! К тому же, — добавил он, — мне нужно было в туалет. Я забыл совсем. Вот, в действительности, почему я вышел в холл. Все остальное — просто совпадение.