Смерть в кредит (другая редакция)
Шрифт:
– А! Это ты, Фердинанд? Это ты?..
– Да, мой дорогой Жюль Верн!..
– Садись сюда, малыш! Рассказывай быстрее!.. Мой секретарь!.. – представлял он меня… – Ну, скажи-ка мне, в фургоне все в порядке?.. Ты все собрал?.. Ты доволен?..
Я сидел с каменным лицом, я не был доволен… я ничего не отвечал.
– Что-то не так?.. Что-то случилось?..
– Это в последний раз! – сказал я решительно… резко и кратко…
– Как? Почему в последний раз? Ты шутишь? Из-за чего?
– Оболочку уже невозможно починить… и я не шучу!
Наступила полная тишина… Время внешних эффектов и болонская колбаса закончились… Был слышен шум колес… каждый шорох… Звон стекол фонаря… Он пытался разглядеть при тусклом свете выражение моего лица… Хотя бы усмешку… Но я и глазом не моргнул!.. Я оставался совершенно серьезным…
Я настаивал на
– Ты так считаешь, Фердинанд? Ты не преувеличиваешь?
– Я сказал вам то, что я думаю!.. Я все-таки в этом кое-что понимаю…
Я стал настоящим экспертом по дырам… Я больше не сомневался… Он замкнулся в себе… Конференция закончилась!.. Он больше ничего не говорил…
Все остальные, сидя на скамеечках, не могли понять, что же, собственно, произошло… Та-ра-рам! Та-ра-рам! Стучали колеса. Было слышно, как капля масла упала с фонаря… Все головы свесились… и поникли…
* * *
Вечное движение – это то, чем следует заниматься с крайней осторожностью!.. Тут существует опасность наколоться…
Всех изобретателей можно разделить по их увлечениям… Есть целые группы, которые практически безобидны… они увлекаются «разрядами», «теллурическими», например, «центростремительными»… Эти ребята очень покладистые, они могут есть у вас с руки… из пригоршни… Мелкие хозяйственные изобретатели тоже не требуют особых забот… Что же касается «терок для сыра», «китайско-финских кастрюль», «ложек с двойной ручкой»… вообще всего, что используют на кухне… То эти типы любят пожрать… Это бонвиваны… Те, кто стремится усовершенствовать «метро»?.. Тут уже нужно быть поосторожнее! Но совершенно рехнувшиеся, по-настоящему разнузданные маньяки почти все помешаны на «вечном двигателе». Эти готовы на все, чтобы доказать вам, что совершили открытие!.. Они снимут с вас скальп, если вы выразите хоть малейшее сомнение… этих людей нельзя дразнить…
Я встречал у Куртиаля парнишку из душевой, он был настоящим фанатиком… он мог говорить только о своих «часах», причем полушепотом и с исступлением в глазах… Посещал нас и заместитель прокурора из провинции… Он специально приезжал с юго-востока, чтобы только показать свой цилиндр… огромную трубу из эбонита с центробежным клапаном и электрическим датчиком… На улице его можно было узнать издали, он ходил боком, как настоящий краб… Он нейтрализовал притяжение Меркурия, излучение Солнца и «ионы», проходящие сквозь облака… Он никогда, ни днем, ни ночью, не снимал с плеч свой огромный асбестовый платок, оплетенный проволокой и шелком… Это был его волновой детектор… Как только он входил во «взаимодействие», он вздрагивал… у него из ноздрей показывались пузыри…
Куртиаль знал их всех уже давно!.. Он знал, как нужно себя с ними вести… Он был со многими на «ты». Мы кое-как выходили из положения… Но однажды ему в голову пришла мысль устроить между ними «Конкурс»!.. Это было настоящим безумием! Я всполошился сразу же!.. Я тут же закричал… Все, что угодно, только не это! – но удержать его было невозможно! Ему срочно нужны были деньги, и к тому же наличные!.. Конечно, наши дела шли очень плохо… Мы задолжали уже по крайней мере за шесть номеров «Самородка» печатнику Тапонье… Отговариваться и дальше было нельзя… С другой стороны, полеты не приносили прежних доходов… Нам ужасно мешали аэропланы… Уже в 1910 году мужланы стали волноваться… Они хотели видеть только самолеты… Мы же лихорадочно продолжали свою переписку… Можно сказать, без передышки… Мы боролись до конца… Приставали ко всем придуркам… и к архиепископам… и к префектам… и к почтовым дамам… и к фармацевтам… и к «Садоводческим выставкам». Только весной 1909 года мы отпечатали более десяти тысяч циркуляров… И держались на этом уровне до последнего… Нужно сказать, что Куртиаль продолжал играть на скачках. Он вернулся в «Смуту»… Он, должно быть, рассчитался с Намедни… Я видел, как они разговаривали… старый хрыч выиграл в один присест в Энгьене шестьсот франков на Морковке и еще на Селимене двести шестьдесят в Шантильи… Это его опьянило… Он собирался рискнуть еще…
На следующее утро он явился в лавку совсем тепленький… И сразу же обрушился на меня…
– А! Скажи-ка, Фердинанд! Удача! Вот она! Это настоящая удача!.. Вот… Ты слышишь меня, десять лет!.. Платил только я!.. Хватит! Я набил себе руку! Больше я не промахнусь! Смотри!.. – он показывал мне «Щелчок», новую газетенку со скачек, которую он уже всю исчиркал… синим, красным и желтым! Я, не задумываясь, сказал ему…
– Послушайте, месье де Перейр! Уже двадцать четвертое число… У нас в кассе четырнадцать франков… Тапонье очень мил… довольно терпелив, надо отдать ему должное, но, в конце концов, и он уже не хочет печатать нашу газету!.. Я хочу сразу же предупредить вас! Вот уже три месяца, как он облаивает меня каждый раз, когда я прихожу на улицу Рамбюто… Лично я больше к нему не пойду, даже с ручной тележкой!
– Оставь меня в покое, Фердинанд! Оставь меня в покое… Ты мне надоедаешь! Ты утомляешь меня своей болтовней… Своими меркантильными разговорами!.. Иди и передай этому Тапонье… От меня, ты слышишь! На этот раз от меня… Если подумать, то это сволочь! Разжирел за мой счет!.. Вот уже двадцать лет, как я его кормлю! Он нажил себе целое состояние! Урвал! Нахапал! И немало! Колоссально! На моей газете!.. Я хочу передать этой сволочи еще кое-что! Скажи ему! Ты слышишь меня! Скажи ему! Что он может поставить все свое заведение, все свои шмотки, свою обстановку! свое хозяйство! приданое своей дочери! свой новый автомобиль! все! страховку! полис! пусть ничего не оставляет! велосипед своего сына! Все! запомни хорошенько! Все на фаворита Брагаманс… Я говорю «фаворита!» В «третьем»! Мэзон [113] , четверг!.. Вот! Именно так, дитя мое!.. Я ясно вижу! 1800 франков за 100 су! Точнее 1887… Все до последнего!.. Запомни хорошенько! С тем, что у меня остается, что поставлено на другого, это составит на вас двоих 53 498 франков! Вот! Именно так… Брагаманс!.. Мэзон! Брагаманс!.. Мэзон!..
113
В Мэзон, Сен-Клу, Шантильи – имеются в виду ипподромы Мэзон-Лаффит, Сен-Клу и Шантильи. На Демулене!.. На Тоторе!.. – имеются в виду бронзовая статуя Камилла Демулэна, установленная Э. Бовери в 1905 г. между южной оконечностью и Орлеанской галереей Пале-Рояля (была отправлена на переплавку в 1942 г.), и мраморная скульптура «Виктор Гюго в Гернесе» (в народе ее называли «Тотор»), установленная Роденом на Южной лужайке в 1909 г. (ныне она находится в музее Родена).
Продолжая говорить… не слушая меня… он ушел через коридор… Он напоминал сомнамбулу…
На следующий день я ждал его весь вечер… что он придет… придет с пятьюдесятью тремя мешками… Прошло пять часов… Наконец он притащился… Я видел, как он пересек сад… Не глядя ни на кого в лавке… Он прошел прямо ко мне… Схватил меня за плечи… И сжал меня в своих объятиях… Он больше не бахвалился… Он рыдал…
– Фердинанд! Фердинанд! Жалкая мразь! Отвратительный подлец… Какой позор!.. Я все потерял, Фердинанд! Все мое! твое! мои долги! твои! газ! все!.. Я должен еще одну ставку Намедни!.. Переплетчику я должен 1800 франков… У консьержки в театре я занял еще 30 франков… Я должен еще 100 франков сторожу в Монтрту!.. Я увижу его сегодня вечером… Ты видишь, как низко я пал!.. О! Фердинанд! Ты был прав! Я уничтожен!..
Он сокрушался… мучился… считал… и снова пересчитывал все деньги… Сколько всего он был должен?.. Каждый раз выходило все больше… Он находил столько долгов, что я думал, он их выдумывал… Он искал карандаш… И собирался все начать снова… Я решительно остановил его… И сказал ему:
– Постойте! Постойте, месье Куртиаль! Вы не можете успокоиться? На что это похоже?.. Если придут клиенты! Что они подумают? Вам лучше пойти отдохнуть!..
– Фердинанд! Ты прав!.. Ты говоришь более разумно, чем твой Учитель! Этот жалкий старикан! Дыхание безумия, Фердинанд! Дыхание безумия!..
Он обхватил свою голову обеими руками…
– Это невероятно! Невероятно!..
В полной прострации он пошел открывать люк… И исчез… Я знал уже эту его корриду! Всегда было одно и то же!.. Когда он совершал очередную мерзость… после размазывания соплей следовали размышления… «А как же питание, друг мой! Все же нужно будет найти кредит!..» Но мне не давали в долг нигде!.. Ни булочник!.. ни продавец фруктов… Он, конечно, думал, эта скотина, что я не сделал никаких запасов… Он сильно ошибался, ибо я вынужден был принять свои меры предосторожности… Я не витал в облаках!.. И оказался прав!.. Я оказался ловчее, в конце концов!.. Я перетряхнул все ящики и продержался месяц… И питались мы не так уж плохо… Не салом с солью! Настоящее наилучшее мясо!.. жареный картофель… и конфитюр… «чистый сахар»… Вот каков я был.