Чтение онлайн

на главную

Жанры

Шрифт:

— Такая веселая жизнь пошла! — улыбается Никита.

Молодец, что сбрил бороду, подумал я. С бородой он похож на безработного доцента. По законам жанра, суперзвезда должна сегодня появляться чистой и надушенной.

— День рождения еще не повод для веселья, когда держава… — Я хотел сказать «в жопе», но вспомнил про каланчу и не договорил.

— Да, держава в жопе, — кивнул Никита. — Но это не наших рук дело. То, что мы делаем, мы делаем хорошо.

— Я так ничего не делаю, — сказал я.

— Ну! Ты — это особый разговор, — сказал Никита.

— Я постарался все забыть и забыл. Никаких землячеств, никаких трень-брень под гитару. Не люблю пьяные сопли.

— Ладно. Твой номер — седьмой. После того, как мы с Рекшаном «Спеши к восходу» сделаем.

— А вы хоть репетировали?

— Я целый месяц репетировал со всеми. У Торопилы на студии. С Першиной два номера.

— Ее еще в Англию не депортировали?

— Визу ей продлили… «Добрые вести» все вместе грохнем. С Шевчуком, Кинчевым, Макаром. Они приблизительно знают, а точно и не надо. Бэк-вокал вытянет. Девчонки по нотам поют на раз. Васина на сцену вытащу, пусть руками помашет.

— Я готов. «Мои мечты-ы, что пыль с доро-оги. — Я запел во все горло, поскольку мерзавчик снял абстиненцию и ничего более не мешало радоваться жизни. Почти ничего. — Кто хочет то-опчет

мои тревооги». До, ля, ми минор, соль, ляи тэ дэ.

— Только ты не лезь петь! Хочешь на безладовом басе попробовать? Да еще с активным звукоснимателем!

— Нет, я никогда не пробовал. Мне бы хоть так не промахнуться.

— Не промахнешься. Я же сказал, все будут подстрахованы. Вы мне для кино нужны… — Он помедлил и улыбнулся: — И для души.

Юлия молчала. В ее красиво выгнутой руке дымилась сигарета «More». Обычный бабский понт. Она, конечно, классная каланча, но каланчи еще на Руси родятся, Никита же — один такой.

— Я к тебе зачем пришел, — продолжил Никита.

— Поздравить себя на земле предков.

— Именно! Натягивай тапочки и полезем на крышу.

Меня это предложение не особенно вдохновило.

— Да там замок…

— Замок, замок — откроем! Поехали, старик, поехали!

Мы не поехали, а пошли. Ступенька за ступенькой в прохладе двадцатого столетия. На последнем этаже к потолку поднималась грубо сваренная из толстых арматурин лесенка. Стараясь не греметь, Никита полез первым.

Мы познакомились в «четырке». Так назывался соседний скверик, где за ледяной горкой лепились к кирпичной стене гаражи. Январским днем, когда короткое солнце делает город по-летнему добрым, мы подрались без видимых причин или просто причины забылись. Нет, тогда мы еще не знали друг друга по имени и то, что живем на одной лестнице. Через год, в мае, мы столкнулись снова на почве фантиков. О фантики! Забытая ныне игра. Каждый уважающий себя мальчик приходил к кинотеатру «Спартак» и старался сразиться. Ценились фантики от «Мишки косолапого», «Грильяжа»… Я не помню названий конфет, но помню, как мастерил фантик, подсовывая в основную бумажку для веса и точности полета другие бумажки, как утюжил фантики, стараясь добиться баланса между точностью и толщиной. Щелкнешь его — он летит дальше всех (так хотелось, по крайней мере), ползешь на карачках, щелкаешь снова, тянешься мизинцем… Мы подрались опять, помня зимнюю горку, но без желания, просто избывая детскую воинственность… Мы поступили в один класс школы № 203, бывшую гимназию. Нас оставляли родители на продленный день, и мы подружились, а когда Никита, где-то в классе третьем, схватил три «кола» в один день и решил уйти из дома, я вызвался носить ему еду. Жить он собирался в деревянном сарайчике, где дворник хранил метлы. После восьмого класса я уехал с родителями на Охту в «хрущевку», а после Никита со своими переселился на проспект Смирнова. «Хрущевки» наши выглядели одинаково, родители наши оказывались по-одинаковому занятыми; город, детство, социализм — все получилось общим. Расстояние нас не отдалило, мы встречались и продолжали дружить. Когда вокруг загремели битлы, мы выпросили у родителей одинаковые гитары и одинаково долго не могли выучить до мажор в первой позиции, хотя ми мажор одолели быстро. Все-таки Никита обошел меня и уже долбил виртуозный ре мажор, уже мог зажимать барэ, вполне получалось у него, хоть и грязное, но тремоло. Тогда я сказал, что стану играть на басе, а он согласился: «Класс! Станем битлами! Я — Джон, ты — Пол». Мы стали битлами, отпустили челки и потеряли невинность с разницей в один месяц. Он приезжал ко мне на Охту с гитарой в аккуратном чехольчике, мы шли на стадион «Красный выборжец», где по вечерам собирались малолетки из рабочих кварталов попеть блатного. Там уже курили и выпивали. Там мы старались стать битлами и получили в конце концов по морде, на чем и закончилась наша концертная деятельность. Работница Света (или Наташа?) отметила нас своим вниманием. Подловила по очереди и лишила иллюзий прямо в кустах. Нет, меня лишили в кустах, а Никиту в гантельном зале! Я знал этот зал — там пахло потом, конюшней одним словом. Стала ясна природа пота и специфика скачек. После школы Никита поступил в Университет на биологический, а я с трудом, но все-таки одолел марафон экзаменационной лотереи и стал студентом Института физкультуры. Уже несколько лет я упражнялся в спортивной стрельбе, и для своих лет считался вундеркиндом. Считалось, в Институте физкультуры обитают одни дебилы, но это не так. Половина главных бандитов города имеет высшее образование. А если бандиты правят пятимиллионным городом… Какое-то время мы не видались с Никитой, но на втором курсе он пригласил меня в свою подпольную рок-группу «ПРОКАЖЕННЫЕ», прославившуюся, правда, лишь тем, что однажды она играла на химфаке Университета перед «САНКТ-ПЕТЕРБУРГОМ» и спалила усилители, сорвав концерт тогдашним звездам волосатого небосвода. Рекшан погрозил набить морды, а Корзинин удовлетворился бутылкой пива. Витя Ковалев плевался укоризненно:

— Вы знаете, что такое паять телевизор? Нет? А вот эти сраные усилители в тысячу раз хуже.

Мы застыдились до смерти, мы благоговели перед Рекшаном, понимая — он пустил нас на сцену лишь оттого, что сам жил когда-то возле «Спартака», но был постарше, раньше заматерел, раньше въехал в рок-н-ролльный андеграунд… Старинное такое землячество. После Никита разогнал «ПРОКАЖЕННЫХ» и собрал «ВОЗРОЖДЕНИЕ». Теперь на басе я тюкал только на репетициях, а на первых концертах уже обходились без меня. Моего до мажора оказалось недостаточно. Я обиделся, плюнул, уехал на спортивные сборы, стал мастером спорта по спортивной стрельбе, женился, стал мотаться по квартирам, продал коллекцию пластинок и подарил какому-то оболтусу бас-гитару, попытался сколотить свою жизнь, сколотил, разломал, запил, бросил, жена в Колорадо подставила китайцу, я подставил левую щеку, поверил Горбачеву, записался добровольцем, выполнил интернациональный долг, убивал людей, люди хотели убить меня и не попали, попробовал анашу и опий, водку «Абсолют» попробовал благодаря капитализму, бросил, нет, не бросил «Абсолют», в абсолютной прострации, свободное парение, «свобода есть, свобода пить, свобода! Свобода спать с кем хочешь из народа!..» Сорок мне исполнилось зимой. Никто не пришел, хотя всегда набегало, но я не в обиде. Другие заботы — «Купи себе немного „Олби“!» Нет, честное слово! Я лег рано спать и попросил соседей не звать к телефону, да и никто не позвонил…

У Никиты вышел свой коленкор. Он отпустил бороду, покрасил ее в зеленый цвет и ушел в академический отпуск. Хоть у него получалось барэ и ре мажор, но его тянуло в Do и С, если записывать гармонию по науке. Над его бородой смеялись, а он смеялся в ответ, даже прием такой надыбал — смеяться в микрофон, обрабатывая мелодию, пока

гитарист играет соло в проигрыше. С ним играли и Ильченко, и Зайцев, когда развалился старый «САНКТ-ПЕТЕРБУРГ», и Жора Ордановский, он и сам ездил в семьдесят седьмом в Москву, где выступал целую зиму с «МАШИНОЙ ВРЕМЕНИ», но его хулиганства не устроили академически устроенного Макаревича, и Никита вернулся в Питер. В Питере он сошелся с Торопилой, теперешним пластиночным пиратом-магнатом, суперинтендантом всех лютеранско-рок-н-ролльных приходов. Андрей Тропилло (Торопила — прозвище) в районном доме пионеров и сопливых школьников заведовал кружком технической самодеятельности. Вместо сопливых школьников тогдашние рокеры начали записывать первые магнитофонные альбомы. Записал и Никита. Однажды он пригласил меня записать бас к одной из старых песен времен «ПРОКАЖЕННЫХ», и мы тайно ночью крались через Охтинский мост, стараясь не привести хвоста. Торопила в комнате величиной со спичечный коробок устроил студию, командовал, пил пиво, стоял нечесаный в дрянных брюках, сжимая провода в зубах, как герой-радист в Брестской крепости… Запись получилась странная, все инструменты и голос записались на тон выше, но работа удалась, и песни Никиты поехали по «необозримым просторам нашей Родины». Альбом он назвал незатейливо — «Возрождение одноклеточных». Сказались годы учебы на биофаке. Он там еще числился, что-то сдавал, переносил экзамены на осень, писал курсовые, боялся армии и военной кафедры, где толстые капитаны заставляли стричься и изучать противогазы. Он научился хитро зачесывать и закалывать волосы, чтобы не засекли идеологические преследователи. Рок-н-ролльную жизнь все далее загоняли в подземелье, но ревтрадиций нам не занимать, и она тлела до поры. Второй альбом его назывался «Два возрождения» и имел всесоюзный успех в узкой среде меломанов. В двух песнях продудел в губную гармошку Б. Г., Майк Науменко записал одно фиговое соло и одно отличное, сам Торопила сыграл партию на гобое… Нечто среднее между «БЛЭК САББАТС» и интеллектуальным британским роком с редкими частушечными вставками. Никита стремительно прогрессировал как поэт. Я иногда завидовал ему, поскольку в «ПРОКАЖЕННЫХ» все слова сочинял сам. Но это получались еще те слова, а Никита начинал сочинять настоящие стихи, клевую лирику. Он любил потрафить публике, но всегда чувствовал грань, за которой начиналась халтура. Мы достаточно отдалились друг от друга в начале восьмидесятых, когда началась доперестроечная эпопея питерского Рок-клуба, и снова стали видеться года с восемьдесят девятого, когда я вернулся с добровольной войны и старался собирать новую жизнь. Не собиралась. Инвалидные деньги плюс бесцельные и нерегулярные халтуры. На жизнь хватало, но оставалось разобраться с самой жизнью. Никита застолбил себе место на самом верху и теперь оставался там, способный всегда собрать аншлаг на стадионном концерте, а такое удавалось лишь тем, кто прорвался в телеэфир, в кино, в судебные скандалы на перестроечной зорьке, тем, кто сохранил в себе андеграундную харизму. Никита постоянно мелькал во «Взгляде», пока тот не прикрыли, снялся в трех фильмах и, отбившись от судебного иска, сам умудрился подать в суд на Михаила Горбачева. Мы существовали в параллельных мирах, но они пересеклись и подтвердили дружбу. Я помогал «ВОЗРОЖДЕНИЮ» в распространении плакатов, пластинок, буклетов, несколько раз ездил на гастроли телохранителем. «Для понта», — шутил Никита. Это и был понт. Воркута, Владивосток, Чернигов. В девяносто первом, еще до потешного путча, Никита записал с «ВОЗРОЖДЕНИЕМ» у того же Торопилы, ставшего хозяином профессиональной студии «Антроп», песню с характерным названием «Над всей Испанией безоблачное небо», сделавшуюся всенародным хитом. Под его тягучее хриплое, но сдержанное, как у Джо Кокера, пение страна сомнамбулически праздновала самораспад СССР, но Никита скоро одумался и через полгода, когда мы сели на электрический гайдаровский стул, выпустил виниловый альбом с откровенным названием «Возрождение границ». Но что-то в нем надорвалось, может, он просто устал, и его, уставшего, подобрал Михаил Малинин, по кличке Гондон, хваткий, редкий на удачливость продюсер без цели, но чующий запах денег, как миноискатель — детонатор и взрывчатку. Как они сговорились — никто не знает. У Никиты началась другая жизнь — «мерседесы», презентации, демократические концерты возле Белого дома, всякая иная ненавистная Никите, я знаю, херня. На мои редкие вопросы, редкие, поскольку в Питере он теперь и появлялся редко, на вопросы: «Очумел ты, что ли?» — Никита отвечал: «Теперь у нас другой строй? Другой! Я и в этом строе не иду строем, а пою то, что считаю нужным. Главное — люди, которые слушают». — «Ты поешь про любовь!» — не соглашался я, впрочем без напора. «А ты хотел бы слышать про ненависть?» — без напора же отбивался Никита. Когда рухнул «железный занавес», первыми же вывалились на Запад те, кто первым стоял к занавесу прижатый. Как и Б. Г., Никита съездил в Штаты и выпустил там пластинку, и если у Б. Г. альбом поднялся до 98-го места в списке популярности, то у Никиты аж до 76-го. Никита быстро все понял и не дергался. Последнее время он с легкой руки Гондона осваивал Восток. Ашхабад. Баку. Анкара. Он часто говорил: «Фундаменталисты выпьют Волгу и Россией закусят», но все равно ездил. Анкара. Ашхабад. Баку. Малинин в одной из телепрограмм заявил: «Западный рынок перенасыщен, а музыкальный рынок Востока еще относительно девствен. Русский рок — тоже культура. Мы несем культуру России Востоку». С Никитой мы оставались друзьями, несмотря на разность положений. Я очень волновался, ожидая выхода на сцену СКК… Нет, чего мне волноваться? Ре, ми минор, соль, ля, почти так же просто, как до мажор…

Мы лежим прямо на крашеной жести, а Юлия сидит на трубе. Красная кирпичная кладка еще хоть куда. Юлия закрыла глаза и откинула голову — она так загорает, словно обложка мужского журнала. Она совсем без одежды. Только прозрачная тряпочка прикрывает лобок. У нее маленькие, словно теннисные мячики, груди, готовые к Уимблдону. Я стараюсь не смотреть, но все-таки посматриваю. А Никита спит, постелив под себя афишу. Подо мной тоже афиша. Я встаю, поворачиваюсь к Юлии спиной и еще раз разглядываю разноцветный бумажный квадрат.

ЛЕГЕНДА ПИТЕРСКОЙ СЦЕНЫ

ДВАДЦАТЬ ЛЕТ В РОК-Н-РОЛЛЕ

НИКИТА ШЕЛЕСТ

и группа

«ВОЗРОЖДЕНИЕ»

в концерте участвуют

«ДДТ», «АЛИСА», «НАУ», «САНКТ-ПЕТЕРБУРГ»,

Александр Ляпин, Леонид Тихомиров, Александр Лисицин, Николай Васин и другие.

В фойе широкий выбор пластинок, кассет, компакт-дисков и печатной продукции.

Работает буфет. ЛОВИ СВОЙ КАЙФ!

ПродюсерМихаил МАЛИНИН.

Концерт ведетАнатолий (Джордж) Гуницкий.

Спонсоры программы — радио«ЕВРОПА ПЛЮС» и банк«САНКТ-ПЕТЕРБУРГ»

Поделиться:
Популярные книги

Последний Паладин. Том 3

Саваровский Роман
3. Путь Паладина
Фантастика:
юмористическое фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Последний Паладин. Том 3

Его маленькая большая женщина

Резник Юлия
Любовные романы:
современные любовные романы
эро литература
8.78
рейтинг книги
Его маленькая большая женщина

Двойня для босса. Стерильные чувства

Лесневская Вероника
Любовные романы:
современные любовные романы
6.90
рейтинг книги
Двойня для босса. Стерильные чувства

Пустоши

Сай Ярослав
1. Медорфенов
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
5.00
рейтинг книги
Пустоши

Штуцер и тесак

Дроздов Анатолий Федорович
1. Штуцер и тесак
Фантастика:
боевая фантастика
альтернативная история
8.78
рейтинг книги
Штуцер и тесак

Отверженный VIII: Шапка Мономаха

Опсокополос Алексис
8. Отверженный
Фантастика:
городское фэнтези
альтернативная история
аниме
5.00
рейтинг книги
Отверженный VIII: Шапка Мономаха

Отмороженный 5.0

Гарцевич Евгений Александрович
5. Отмороженный
Фантастика:
боевая фантастика
рпг
5.00
рейтинг книги
Отмороженный 5.0

Лорд Системы

Токсик Саша
1. Лорд Системы
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
рпг
4.00
рейтинг книги
Лорд Системы

На границе империй. Том 10. Часть 3

INDIGO
Вселенная EVE Online
Фантастика:
боевая фантастика
космическая фантастика
попаданцы
5.00
рейтинг книги
На границе империй. Том 10. Часть 3

Последний Паладин. Том 5

Саваровский Роман
5. Путь Паладина
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Последний Паладин. Том 5

Бездомыш. Предземье

Рымин Андрей Олегович
3. К Вершине
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
рпг
5.00
рейтинг книги
Бездомыш. Предземье

Черкес. Дебют двойного агента в Стамбуле

Greko
1. Черкес
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Черкес. Дебют двойного агента в Стамбуле

Черный маг императора

Герда Александр
1. Черный маг императора
Фантастика:
юмористическая фантастика
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Черный маг императора

Энфис 4

Кронос Александр
4. Эрра
Фантастика:
городское фэнтези
рпг
аниме
5.00
рейтинг книги
Энфис 4