Смерть в прямом эфире
Шрифт:
— Вы никак не осмыслите, где находитесь и с кем разговариваете. С вами вежливо, на "вы"... В ответ я бранные слова слышу. Доказать совершенное вами убийство непросто, но возможно. А можно его и не доказывать. А вот ваше намерение продать общаковые деньги доказывать необязательно. Зона не суд, адвокатов нет, одни прокуроры. Слух прошел, один человек подтвердил, второй... Считайте, приговор приведен в исполнение. Будем говорить? Ваши фамилия, имя, отчество?
— Так вы же знаете!
— Верно. Знаю. Мне важно, чтобы вы начали говорить правду, хотя бы в малом.
— Ну, Фокин я. Игорь Петрович Фокин. И что?
— Так вот, Игорь Петрович, предстоит вам решить
— Ссучиться предлагаешь? Да никогда в жизни! — Волох вскочил, швырнул стул.
Стоящий за дверью охранник встал на пороге.
— Не беспокойтесь, сержант. Я сам управлюсь с нервным гражданином. Сейчас у него приступ пройдет, будет себя вести хорошо. Фокин, поставьте стул и сядьте.
— Никогда! — повторил Волох, но стул поднял и сел.
— Я не сумасшедший и агента из вас делать не собираюсь, — спокойно продолжал Гуров. — Прикинем, что я имею и что хочу. Решать вам, жизнь-то ваша. В данный момент ваш приятель Витун, точнее, Виктор Шаров, лежит под капельницей. Он наркоман, у него началась ломка; как вы понимаете, умереть мы ему не дадим, наркотика он не получит, через день заговорит. Он был свидетелем убийства в Нескучном.
Гуров блефовал, но чутье подсказывало, что Волох во время убийства был не один. Рядом с телом обнаружили след ботинка тридцать седьмого размера, а у Шарова очень маленькая нога. Его не было поначалу в ресторане, вор явился позже. Эксперты уверены: след годится для проведения идентификации. Все это были предположения, но и беседа сыщика с авторитетом юридической силы не имела. Может, удастся доказать, что стрелял Волох, а может, и нет. За ним числилось столько "глухих" убийств, что еще одно не делало погоды. Один бандит убил другого, рядовой случай.
Гуров прекрасно понимал: с точки зрения прокуратуры он, сыщик, творит беззаконие. Но ему необходим путь наверх, к мозговому центру заговора, и первая серьезная ступенька — Волох. Его необходимо сломать.
Сыщик курил, молчал, словно и забыл о сидевшем напротив преступнике.
— Но вы можете ничего и не доказывать, — сказал Волох, не замечая, что начал отступление.
— Случается. Однако у меня довольно редко. Мы можем пройти в санчасть, где сейчас содержится Шаров. Вы взглянете на него, прикинете, сколько он продержится. Учтите, когда Шаров начнет давать показания официально следователю прокуратуры, моя власть закончится и никакого торга не состоится. — Гуров понял, что все угадал правильно, Волох никуда не денется. Вопрос в том, достаточно ли он знает?
— Все равно, я братву сдавать не стану, — заявил Волох.
Начиналось театрализованное представление, сыщику стало скучно — подобное он слышал сотни раз. Волох плевать хотел на подельников, он рисовался перед собой и ненавистным ментом, сидевшим напротив.
— Нужны мне ваши Клыки, Курки, Головы, Челюсти... Тоже мне, боевой отряд! На базаре такие червонец пучок. Мне необходим лишь один человек. — Гуров начал возиться с новой сигаретой, держал паузу.
— Кто? — Нервы у Волоха никуда не годились.
— Угадай с одного раза, Игорь, — перешел на доверительный тон Гуров. — Маленькая подсказка. Он не из ваших, держится с тобой на равных, хотя за человека не считает. Когда ты выполнишь свою миссию, он не сдаст тебя ментам, велит убить.
— Эта сука из ГБ? — Волох усмехнулся. — Да ему жить осталось всего ничего.
— Так не пойдет. Грек мне нужен живой, здоровый и с петлей на шее. Ты мне отдаешь Грека, и мы с тобой расстаемся до твоего следующего прокола. Ну, обменивались вы с ним информацией. Давал ты ему "быков" для разового использования. Мне этого мало. Нужно чистое уголовное дело. Не может такого быть, чтобы он плавал в канализации и серьезно не испачкался.
— Да он же ваш!
— Нет, он чужой. И он мне нужен.
— Ну, мокрого за ним не числится, — начал рассуждать Волох. — Было раз, я получил от него героин.
— Годится, — Гуров кивнул. — Но он мне нужен с товаром в руках.
— Можно. Только мне требуется с ним встретиться, — сказал Волох.
— Не держи меня за дурака. Да и Грек уже знает, что ты здесь, и с тобой встречаться не захочет.
— Тогда не знаю, — пробормотал Волох.
— Я все за тебя должен решать? — Гуров изобразил праведный гнев. — Кто с намыленной веревкой на шее? Ты или я? Напишешь ему. Интересно то, что напишешь только правду. Витун валяется с ломкой, если ему срочно не передать дозу, вор сломается и заговорит.
— А кто передаст?
— Тебе своих забот не хватает? — Гуров вынул из ящика стола лист бумаги, разорвал, половину смял, вытер ею подоконник, расправил, положил на стол несколько газет, сверху мятый и грязный листок. — Пиши.
Волох задумался, начал было писать, но карандаш рвал бумагу, писать было неудобно.
— Давай, давай, ты лежа на нарах пишешь, там еще хуже. Пиши отдельные слова. Он мужик догадливый, поймет.
Кирилл Лукьянович Пузырев жил в двухкомнатной квартире в старом доме, расположенном на Петровском бульваре. Крепкий непьющий мужчина прекрасно сохранился, у определенной категории женщин даже пользовался успехом. Бывший офицер ГРУ чуть не половину жизни провел за границей и по известным лишь на небесах причинам остался жив, вернулся в конце восьмидесятых в Россию, где вскоре спокойно ушел в отставку. Он получил новые документы, имя и фамилию. Жизнь его состояла из сплошных загадок. Его могли арестовать контрразведчики многих стран, но почему-то не трогали. Пузырева трижды должны были арестовать дома, в Советском Союзе, однако не арестовали, даже помогли уволиться, получить квартиру, что в Москве дело далеко не простое.
Всего несколько человек знали о причинах "везения" агента. Он был человек абсолютно беспринципный и крайне жестокий. Он не работал с агентурой, не занимался шпионажем, являлся высококвалифицированным "ликвидатором". Будучи человеком недюжинной фантазии и ловкости, использовал в работе все виды оружия, транспорт, взрывчатку, даже яды, которые, казалось бы, уже были сняты с вооружения. Когда контрразведка страны его пребывания выходила на убийцу, готовилась к задержанию, Пузырев спокойно предлагал ей свои услуги. У любой спецслужбы в стране имеются враги. Когда вставал вопрос, что выбрать: арестовать убийцу или, используя его талант, избавиться от нежелательного лица, всегда выбирали второе. Он убивал красных, белых, желтых, коричневых, мужчин и женщин.
В восемьдесят девятом на Лубянке вновь встал вопрос о его аресте. Как обычно, нашелся человек, который спросил: "А чего мы добьемся? Да, он сука и ликвидировал двух наших ребят. А сколько он убил всяких других, нам не нужных?"
Шли годы, люди умирали, все меньше оставалось профессионалов, знающих подноготную Пузырева. Когда развалился Союз, один крупный генерал, решая судьбу данного индивида, сказал: "Мы не возмущаемся, что пистолет стреляет? Не ломаем его, не выбрасываем, кладем под подушку. Оружие всегда может понадобиться".