Смерть в прямом эфире
Шрифт:
— Да? А если ему за информацию скидку пообещают? Мне ночью позвонили, сказали: в уголовке агентура прошла, что днями своего подручного кончил.
— Плохо. А данные точные? — спросил Грек.
— Где и у кого сейчас точные данные? В наши времена агенты... А сейчас, — генерал махнул рукой.
— Опять Гуров раскопал?
— Да что тебе этот опер везде чудится? Он в главке? А донесение через МУР прошло. Было время, на такой бумаге можно было обвинение построить, сейчас и связываться не станут. Я полагаю, Володя, независимо от Волоха требуется чистку провести. Мы ничего не смогли сделать: этот говорун, что рядом с премьером стоит, своего прокурора в городе поставил. Думаю, временно, а так черт
Грек всегда поражался памяти и связям старого комитетчика. Всех по фамилиям помнит, сам пятый год не у дел, а среди вновь пришедших агентурой обзавелся.
— Так меня и полковник Гуров знает, а это вам не Попов, который в любой момент может в открытый люк свалиться, — навязчиво повторил Грек.
— Ты мне плешь проел с этим ментовским полкашом. Он что, Кощей Бессмертный? Ты сам говорил, что парень на ликвидацию группировки полезет. А там стрельбы много будет. Лишней пули не найдется?
Начальник отдела МУРа полковник Осокин вошел в кабинет Гурова легкой спортивной походкой, будто и не перевалило ему на пятый десяток.
Гуров вышел из-за стола, оглядел старого коллегу с удовольствием, пожал крепкую ладонь, подвинул стул.
— Молодец, — Гуров улыбнулся. — Выглядишь отлично, а то встречаю ровесников, в глаза неудобно смотреть, словно я виноват, что у меня щеки на плечах не лежат, а брюхо через штаны не виснет.
— Привет, Лев Иванович, здорово, Станислав. — Осокин пожал приятелям руки, уселся за ничейный стол. — Могли бы задницы с насиженных мест оторвать и подскочить. Нет, через начальство вызываете. Как Петр?
— Сам взглянешь, мы каждый день видим, не судьи, — ответил Гуров. — Не молодеет, это точно, но такой же мудрый змей.
— Поглядим. — Осокин отер худое лицо ладонью, причесался. — Что вам надо, я знаю. Ничего добавить не могу. Человек у меня давно, ошибки случались, но не хвастун, устал, но не выдохся.
— А где же он находился, когда Волох десятника порешил? — спросил Гуров. — Не прилюдно же все произошло.
— Нет, они в кабаке на Ленинском сидели, незаметное местечко, но дорогое, престижное. Лакеи их знают, в уголке посадили, накрыли стол и отошли. Сначала разговор велся мирно, а когда о банке заговорили, Во-дох голос повысил, мол, нечего раньше времени болтать, когда он еще окончательно не решил. Тут Курок, кликуха десятника, и сказал, дескать, им генсеки ни к чему, раз их в России отменили. Слово за слово, Волох авторитетом давит, а Курок и скажи: ты, вожак, давно зубы потерял, а все скалишься. Все замолчали, получилось, вроде вызов брошен, слово за Волохом. Волох улыбнулся, своими бельмами повел и говорит ласково: не стоит, Курок, при всех базар поднимать, выйдем на воздух, курнем, обсудим мирно. Они вдвоем и ушли. Братва сначала сидела тихо, напряженно, затем выпили, забылись. Глядят, Волох один вернулся, сразу и внимания не обратили, пьяненькие уже. Мой парень на часы посмотрел, выходит, курили они долго, где-то с полчаса. Потом трехнулись, видят, Курка-то нет, интересуются. А Волох вроде и не слышит. А когда совсем его достали, он ухмыльнулся, начал дурочку валять. Какой такой Курок? И не видел такого. Вы, парни, спьяну все напутали. Народ притих, двое сразу отвалили, а пришел этот новый, что только из зоны вернулся, Витун. Он на Волоха глянул, не сказал ничего; но скривился недовольно. Мой парень к тому времени уже не пил совсем, все примечал. А тело, сами знаете, под утро в Нескучном нашли, от того кабака метров триста, не более.
— Интересно, — сказал Гуров. — Ты мне, Костя, объясни: каким образом ты, старый волк, такую горячую бумагу через канцелярию пустил? Сейчас о ней только глухонемой не знает.
— А сам как думаешь? — зло ответил Осокин. — Может, я головой ударился? Контрольная встреча была, на ней генерал Тяжлов присутствовал. Я его убеждал, убеждал: господин генерал, не будем торопиться и через секретку проводить, обождем. А он ни в какую. Тяжлов генерал и начальник МУРа, а я кто?
— Не нравится мне Тяжлов, давно не нравится, — неожиданно сказал Гуров.
В кабинете стало тихо, будто гроб вынесли. Станислав ударил кулаком по столу.
— А мне ты, Лев Иванович, не нравишься! Тебе к врачу давно пора обратиться. Надо же придумать такое! В голову не идет.
— А в твою голову ничего не идет, только льется хорошо, — ответил Гуров. — Вот увидишь, что с этим гребаным банком случится. Сегодня рапорт подаю и от участия в операции захвата отказываюсь. Я на свои поминки всегда успею.
— Есть и хорошие новости, — пытаясь разрядить обстановку, произнес Осокин: — Я вчера вечером со своим источником вновь встречался. Он по тому сообщению в отказ пошел. Вроде он пьяный был, в туалете заснул, сидя на толчке. Я бумагу отписал, зарегистрировал, послал официальным ходом. Так что если первая попала в чужие руки, то и вторая там окажется.
— Всегда знал, что ты умница. — Гуров обнял Осокина за плечи. — Теперь давайте думать, как нам с Волохом и Витуном работать.
— Этот законник уже в камере бьется, врача требует, — сообщил Осокин.
— Дайте ему врача, пусть под капельницу положит, только наркотика ни грамма. — Гуров прошелся по кабинету, казалось, тесно человеку. — Ребята, считайте меня чистоплюем, так оно и есть. Но я с больным человеком работать не буду. Простите меня, можете заставить парашу в камере чистить, только не допрос наркомана во время ломки.
— Ладно, не рви на себе тельник, Лев Иванович, я с этим человеком сам поработаю. Но Волох за тобой, его рядовому оперу отдавать нельзя.
Гурову выделили в МУРе кабинет. Сыщик протер стол, не оставил на нем ни одного листа бумаги, как бы подчеркивая, что писать ничего не собирается, и приказал привести из камеры Волоха. Когда его привели, сыщик распорядился снять с него наручники, предложил сесть, попросил конвойного ждать за дверью.
— Ну? — Гуров сцепил пальцы в замок, оглядел подозреваемого. — Давайте знакомиться.
— Я же говорил, что не верю в совпадения. Облава на телеграфе была слеплена вовремя, не грубо, — сказал Волох. — Ничего бы у вас не вышло, пока я не переговорил с Витуном, — он скривился, отрицательно покачал головой.
— Мы не в ресторане, вам придется отвечать на мои вопросы, а не говорить что заблагорассудится, — сказал Гуров. — Вы желаете оставаться Иваном Ивановичем? В данном кабинете это не смешно. Я старший оперативный уполномоченный по особо важным делам Гуров Лев Иванович.
— Да не буду я на твои вопросы отвечать. За какие дела замели? Нету у вас ничего и не будет, через трое суток выгоните, — нагло заявил Волох.
— Авторитет, а ведете себя, как мальчик. Чего мы докажем, выяснит время. Но, если вы себя полностью не назовете, имеем право держать до установления личности. Подозреваетесь вы в убийстве своего сотоварища. Если я вашу вину докажу, вас ждет длинный срок. А когда дружки узнают, что вы собирались вверенный вам "общак" за доллары продать, то могу предсказать: вам столько лет в зоне не прожить.
— Ах ты, сука ментовская! На гоп-стоп хочешь взять? Чего, кому я хотел продать, доказать требуется!