Смерть в театре (сборник)

Куин Эллери

— Узнать, пользовались ли ей недавно.

— Черт возьми, но ведь мы знаем, что ею пользовались! — воскликнул Энди.

— Проверка никогда не повредит,— заметил шериф.

Некоторое время Энди молча смотрел на него, потом плюнул и вернулся к машине, бросив на ходу:

— Если я что-нибудь говорю, значит, уверен в этом.

— Хороший парень, только больно обидчивый,— заметил шериф.

Он спрыгнул на пристань и наклонился над лодкой. Просунув руку под брезент, он ощупал ее мотор, медленно выпрямился и кивнул.

—

Энди прав, черт бы его побрал! Как всегда прав... Как вы думаете, мистер Эванс, какого типа эти шины? Следы говорят вам о чем-нибудь?

— Они от «кадиллака»,— ответил я.— Спортивного «кадиллака» с красными кожаными сиденьями и двумя чемоданами в багажнике. Часы на приборной доске отставали на двенадцать с половиной минут.

Шериф постоял, переваривая мое сообщение, потом кивнул большой головой и вздохнул.

— Что ж, надеюсь, ты на этом заработаешь!

Мы вернулись к машине. Энди сидел за рулем, с его губ свисала сигарета. Он смотрел вперед через пыльное ветровое стекло.

— Где теперь живет Тэд Руни? — спросил шериф.

Там же, где и раньше, ответил Энди.

— Значит, неподалеку от Баскомб-роуд?

— Точно.

— Поехали туда,— решил шериф, садясь в машину.

Я сел рядом с ним.

Энди развернул машину, проехал с милю обратно, и хотел свернуть, но шериф внезапно приказал:

— Остановись-ка на минутку!

Проговорив это, он вышел, включил фонарик и осветил дорогу.

— Думаю, мы кое-что уже узнали. Их следы у пирса немногого стоят, но здесь они говорят уже больше. Если следы ведут в Баскомб, то это очень важно. Те старые золотые прииски и их окрестности просто созданы для темных дел.

Машина свернула на проселочную дорогу и медленно вползла в ущелье. По обе стороны дороги громоздились огромные валуны, а темный склон был просто усеян ими. Они блестели в свете луны. Машина проползла так с полмили, потом Энди остановил ее.

— О’кей, Ястребиный глаз! Вот его хижина! — сообщил он. Бэрроу вышел из машины и обошел это место, освещая путь фонариком. Света в хижине не было. Вскоре шериф вернулся.

— Их машина была здесь,— заявил он.— Наверное, отвозили Тэда домой. Как ты думаешь, Энди, Тэд способен ввязаться в темное дело?

— Возможно, если ему пообещают солидный куш,— ответил Энди.

Мы с шерифом снова вышли из машины и направились к хижине — маленькой и примитивной, крытой простым тесом. Из крыши торчала закопченная труба, а за домом между деревьев стояла покосившаяся уборная. В доме было темно. Мы вошли на крыльцо, Бэрроу посмотрел на дверь и подергал за ручку. Дверь была заперта. Мы спустились с крыльца и обошли дом кругом, поглядывая на окна. Все они были закрыты. Шериф подергал заднюю дверь, находившуюся на одном уровне с землей. Тоже закрыта. Он постучал, и горы ответили ему эхом.

— Уехал вместе с ними,— предположил шериф.— Теперь, я думаю, они его не оставят. Может, они просто заехали сюда, чтобы забрать его вещи.

— Не думаю,— возразил я.— Ведь им нужна только лодка Руни. Еще раньше в эту лодку положили труп Лейси. Видимо, к телу привязали груз и сбросили его в озеро. Руни участвовал в этом деле, и ему заплатили. Позже лодка им снова понадобилась, но уже без Руни. И если они отправились в Баскомбскую долину делать или сбывать фальшивые деньги, то там Руни им и подавно не нужен.

— Опять только предположения, сынок,— добродушно заметил шериф.— Но как бы то ни было, а ордера на обыск у меня нет. Правда, пару минут я могу потратить и осмотреть этот домик...

Он пошел к уборной, а я сделал несколько шагов назад и с размаху ударил ногой по двери домика. Дверь развалилась. Сзади шериф негромко крикнул «эй», словно это было для него неожиданностью.

Я снова разбежался и ударил по двери. Я влетел вместе с ней в дом и приземлился на четвереньки на линолеум, пахнувший как рыбий скелет. Встав на ноги, нашел выключатель и зажег свет. Бэрроу за моей спиной недовольно похрюкивал.

Мы оказались в кухне, где стояла плита и висели грязные деревянные полки с посудой. Плита сохранила немного тепла, на ней громоздились немытые тарелки, которые уже начали вонять.

Пройдя кухню, я вошел в комнату и включил свет. Здесь, у стены, стояла узкая кровать, небрежно накрытая дешевым одеялом. Деревянный стол, несколько стульев, старенькое радио, крючки на стене, пепельница с четырьмя обгоревшими трубками, парочка потрепанных журналов, валявшихся на полу,— вот, собственно, и все, что находилось в комнате.

Низкий потолок мог удерживать тепло. В углу на потолке виднелся люк, ведущий на чердак. Под ним стояла деревянная лестница. На деревянном ящике лежал старый чемодан в брезентовом чехле, заполненный одеждой.

Шериф подошел и посмотрел на чемодан.

— Похоже, Руни собирался в путешествие. А потом приехали эти люди и забрали его с собой. Вещи он не успел собрать, но костюм в чемодан положил. А такой человек, как Руни, имеет всего один костюм и надевает его только тогда, когда «спускается вниз».

— Он здесь обедал,— заметил я.— Печь еще теплая.

Шериф с подозрением посмотрел на лестницу, поднялся по ней и головой открыл люк. Фонариком посветил наверху и спустился вниз.

— Вряд ли он мог оставить здесь чемодан,— сказал он.— Там, наверху, есть еще старый дорожный сундук. Ну что, поехали?

— Я не видел поблизости машины,— заметил я.— У него была машина?

— Да, старый «плимут». Гаси свет!

Он вернулся на кухню и снова осмотрел ее, потом мы вышли из дома. Я захлопнул то, что осталось от задней двери, а Бэрроу осмотрел следы на мягкой почве. Они вели к тому месту под большим дубом, где расползлись большие темные пятна,— значит, здесь часто ставили машину.