Смерть за стеклом
Шрифт:
— Это уже что-то, — пробормотал инспектор.
Проворство, с каким убийца воспользовался единственной возможностью, означало, что он готовился, наблюдал и ждал. Преступник намеревался убить.
Но что породило его ненависть? Никаких свидетельств того, что еще месяц назад участники шоу знали друг друга. Колридж и его команда изучили прошлое подозреваемых, но не обнаружили даже намека на какие-либо контакты между ними до того, как они оказались «Под домашним арестом».
С какой стати кому-то замышлять убийство незнакомого человека?
А «арестанты» были абсолютно незнакомы. Значит, в эти три недели
Однако, несмотря на собранные данные, никто бы не решился полностью исключить возможность того, что двое из игроков знали друг друга раньше. Неужели воля случая столкнула в доме давних недругов? Неужели роковая случайность при отборе привела к неизбежному преступлению?
Каков бы ни был ответ, Колридж понимал, что не найдет его в мрачном ангаре студии в Шеппертоне. Ответ следовало искать в настоящем доме и в душах обитавших в нем людей.
Инспектор устало вернулся в машину, где его уже полчаса поджидал Хупер. И они отправились обратно в Сассекс — туда, где располагался настоящий дом «Любопытного Тома». Двадцать миль — если не будет пробок, они доберутся до полудня.
День тридцатый
9.15 вечера
Пока Колридж и Хупер пробирались по автостраде М25, Триша допрашивала главного редактора программы Боба Фогарти. После Джери Тюремщицы он был вторым лицом в проекте «Любопытный Том». Триша намеревалась узнать, почему участников шоу, которых она видела на экране, преподносили именно таким, а не другим образом.
— «Под домашним арестом», — объяснил Фогарти, — это, в сущности, иллюзия. — Он подал Трише пластиковую кружку с шипучкой и в полумраке аппаратной чуть не промахнулся мимо ее руки. — Как все телевидение. Как кино. Передача создается за монтажным столом.
— Значит, вы подправляете имидж «арестантов»?
— Естественно. Мы не ученые. Мы делаем телешоу. Люди в жизни, как правило, скучны. Мы наделяем их интересными чертами. Превращаем в героев и грубиянов.
— А я полагала, что «Любопытный Том» — это объективный эксперимент социальных взаимоотношений.
— Видите ли, констебль, — терпеливо продолжал Фогарти, — чтобы смонтировать получасовую вечернюю передачу, мы двадцать четыре часа в сутки пишем материал тридцатью камерами. Семьсот двадцать часов ради тридцати минут эфирного времени. Даже если бы мы очень старались, нам бы не удалось избежать субъективных решений. Самое поразительное, что люди верят. Принимают картинку за правду.
— Они не задумываются, — предположила Триша. — Им это просто ни к чему.
— Справедливо. Если телешоу на уровне, зрителям нет никакого дела, что там и как. А мы, насколько возможно, закручиваем сценарий.
— Закручиваете сценарий?
— Журналистский термин: так поступают при подготовке новостей и комментариев.
— И что он значит?
— Ну, скажем, вам требуется вставной репортаж в новостной блок о наркоманах в муниципальных домах. Если просто послать репортера в какую-нибудь городскую дыру, вместо сенсационного материала вы получите «рождественскую историю». Поэтому перед тем, как журналист уедет из редакции, готовится
— Но подобный трюк не подходит для вашей передачи, — удивилась Триша. — Вы же не можете втолковывать своим «арестантам», что они должны сказать в тот или иной момент?
— Не можем. Зато можем придумать образ, а затем подкреплять его, выбирая нужные кадры. Это единственный способ вконец не запутаться. Вот взгляните, к примеру: первое явление Келли в исповедальню в первый день «ареста».
День первый
4.15 пополудни
— Потрясающе! Круто! Супер! Я просто балдею! — восторгалась Келли на экране главного монитора. Она пришла в исповедальню рассказать, как в их доме все изумительно и здорово.
— Сегодня самый прикольный день в моей жизни. Классные ребята, и я уверена, мы замечательно поладим. Конечно, будем друг друга напрягать, не без этого, и в итоге я всех возненавижу. Но так с приятелями всегда. А вообще они что надо, мои товарищи. Наша команда.
Из темной глубины аппаратной на Фогарти сверкнула глазами Джеральдина:
— Ты этого от нее хотел?
Боб съежился и уткнулся взглядом в свою пластмассовую кружку.
— Ну... это то, что она сказала.
Джеральдина захлопала глазами, раздула ноздри и, открыв рот для ответной отповеди, обнажила чудовищный зев. Казалось, вместо слов из ее рта, словно из утробы Джона Хурта, [11] вот-вот выпрыгнет пришелец.
11
Джон Хурт — герой телесериала «Чужие», где пришельцы являются в земной мир, вылупляясь из утробы людей.
— Ах ты, малахольный мудила! Тупорылый мямля! Дать в эфир то, что она сказала, может и обезьяна! Или сопливая выпускница — пустое место, короче, тот, от кого один геморрой! Приводи и сажай в студию. Я тебе плачу за другое: ты должен слушать, что говорят, и находить в этом то, что нужно нам! Усек, придурок?!
Фогарти бросил сочувственный взгляд на своих молодых и потому более впечатлительных подчиненных.
— Кто такая эта Келли, Боб? — Джеральдина показала на хорошенькую брюнетку, чье изображение красовалось на застывшем на экране кадре. — Кто эта девушка?
Фогарти посмотрел в телевизор. Келли ответила с экрана лучезарной улыбкой. Милое открытое выражение лица.
— Ну, как тебе сказать...
— Та еще стерва! А для нас — верняк! Лучший кандидат на роль объекта ненависти! Помнишь первые прослушивания? Какая развязность, какой гонор! Так и норовила продемонстрировать свои трусы! Дурацкие ужимки! Не забыл, что я тогда сказала?
Фогарти не забыл, но Джеральдина все равно повторила:
— Я тогда сказала: посмотрим, осмелится ли она продолжать свои выверты, когда вся страна решит, что она кусучая и сосучая похотливая сучонка!