Смертельно опасны (антология)
Шрифт:
Тот же лорд Ларис решил разделиться, чтобы беглецов не поймали всех разом. Сиру Рикарду Торне поручили доставить двухлетнего принца Мейелора к лорду Хайтауэру. Шестилетнюю принцессу Джейегеру отдали на попечение сира Вилиса Фелла, долженствовавшего отвезти ее в Штормовой Предел. Ни один из них не знал, куда направляется другой, и потому не мог выдать этого, попав в плен.
Самого короля, переодетого в просоленный рыбацкий плащ, спрятали под грузом трески на баркасе и отправили на Драконий Камень. Хозяином баркаса был рыцарь-бастард, имевший родню на острове. Колченогий рассудил, что Рейенира непременно объявит охоту на Эйегона,
Пока Эйегон отлеживался в своем укрытии, глуша боль вином и скрывая ожоги под одеждой простолюдина, на Драконий Камень прилетел Солнечный. Никто не может сказать, что потянуло его туда: смутная память о дымной горе, где он вылупился, или чутье, подсказавшее ему, что хозяин там, за волнами. Кое-кто полагает даже, что Солнечный чувствовал, как отчаянно нуждается в нем Эйегон, но кому ведомо сердце дракона?
После того как лорд Валис Моутон согнал Солнечного с насиженного пепелища у Грачевника, след дракона потерялся на целых полгода. (Семейные предания Крэбов и Брюнов гласят, что он укрывался в сосновых борах и пещерах на Раздвоенном Когте.) Надорванное крыло срослось плохо: Солнечный больше не мог парить и долго держаться в воздухе, но каким-то образом перелетел Черноводный залив: это он дрался с Серым Призраком на глазах у команды «Нессарии». Сир Роберт Квинс объявил виновником Людоеда, но житель острова Том-Заика усердно поил моряков элем и мотал на ус все, что они говорили. В их рассказах не раз поминалась золотая чешуя второго бойца, в то время как Людоед был черен как уголь. Два Тома со своими «кузенами» (это не совсем верно: родней им приходился только сир Марстон, сын сестры Тома-Колтуна от лишившего ее невинности рыцаря) сели в лодку и отправились на поиски убийцы Серого Призрака.
Обожженный король и подраненный дракон вновь обрели друг друга. Каждый день на рассвете Эйегон выбирался из своего укрытия на восточном склоне Драконьей горы и поднимался в небо впервые после Грачевника, а два Тома и сир Марстон Уотерс между тем вербовали сторонников для взятия замка. Даже в исконных владениях Рейениры нашлось немало тех, кто ее недолюбливал. Одни оплакивали родных, погибших в Глотке и в других битвах, другие надеялись пограбить, третьи искренне думали, что сын идет прежде дочери, и стояли за Эйегона.
Рейенира увела лучших своих людей в Королевскую Гавань, полагая, что замку Драконий Камень под защитой флота и валирийских стен ничто не грозит. Его малочисленный гарнизон состоял из стариков, мальчишек, калек и тех, кого подозревали в неверности или трусости, а возглавлял их пожилой, раздобревший сир Роберт Квинс.
Все согласны с тем, что его верность королеве не поддавалась сомнению, но не все его подчиненные были столь же верны: многие таили обиды, действительные или воображаемые. Сир Альфред Брум, самый видный из них, не замедлил предать свою королеву за обещанные ему лордство, земли и золото. Он хорошо знал сильные и слабые стороны замка и гарнизона, знал, кого можно подкупить, а от кого лучше избавиться сразу.
Замок в итоге не продержался и часа. В час призраков люди Брума открыли калитку сиру Марстону Уотерсу, Тому-Заике и другим заговорщикам. Один отряд захватил оружейную, другой взял под стражу верных королеве латников и мастера над оружием, сир Марстон поднялся на вышку и помешал мейстеру Ханнимору выпустить воронов. Сам
Неудача постигла заговорщиков лишь в одном. Когда Том-Заика со своей шайкой вломился в спальню леди Бейелы, девушка выбралась в окно и спустилась во двор. Люди короля уже поставили часовых у конюшни, где держали драконов, но Бейела знала все ходы и выходы в замке: прежде чем погоня настигла ее, она успела освободить и оседлать своего Лунного Танцора.
Когда торжествующий Эйегон стал снижаться над замком, навстречу ему поднялась дочь принца Дейемона Бейела Таргариен, столь же бесстрашная, как и ее отец.
Бледно-зеленый Танцор с жемчужным гребнем и рожками был, если не считать крыльев, не больше боевого коня, а весил и того меньше. Именно поэтому двигался он легко и проворно, в то время как Солнечный, много крупнее его, плохо владел крылом и получил свежие раны в бою с Серым Призраком.
Они схватились, освещая предрассветную тьму своим пламенем. Лунный Танцор, увернувшись от зубов и когтей Солнечного, зашел сверху, разодрал большому дракону спину и рванул больное крыло. Люди, наблюдавшие снизу, говорили, что Солнечный сразу дал крен, а Танцор дохнул на него огнем. Ответная вспышка, подобная солнцу, ослепила молодого дракона, но он уже налетел на противника, и оба начали падать. На пути вниз Танцор терзал шею Солнечного, а тот кромсал когтями его живот. Зеленый, весь в крови, отчаянно забил крыльями и хотел вырваться, но сумел лишь замедлить падение.
Зрители разбежались кто куда, и драконы, продолжая драться, упали на камень. На земле проворство уже не спасало Танцора от большого и тяжелого Солнечного. Золотой дракон вскоре загрыз врага, испустил победный вопль и попытался взлететь, но не смог.
Эйегон выпрыгнул из седла футах в двадцати над землей и переломал себе ноги. Леди Бейела не оставляла Танцора до конца; разбитая, обожженная, она все же отстегнула седельные цепи и отползла прочь, пока ее дракон бился в предсмертных корчах. Альфред Брум собрался добить ее, но Марстон Уотерс отнял у него меч, а Том-Заика отнес девушку к мейстеру.
Вотчина предков досталась королю дорогой ценой. Солнечный так больше и не поднялся в небо; он лежал во дворе и поедал сначала Танцора, потом баранов, которых ему приносили. Сам Эйегон мучился от боли до конца своих дней, но макового молока, к чести своей, больше не принимал. «На эту дорожку меня теперь не заманишь», – говорил он.
Вскоре, когда он лежал в лубках в чертоге Каменный Барабан, из Синего Дола прилетели первые вороны Рейениры. Узнав, что сестра возвращается в замок на «Виоланде», Эйегон приказал сиру Альфреду Бруму приготовить ей «достойный прием».
Нам все это известно, но королева, сходя с корабля в приготовленную братом ловушку, не ведала ничего.
Увидев распростертого на земле Солнечного, она засмеялась и спросила: «Кого же нам за это благодарить?»
«Здравствуй, сестра!» – позвал тут с балкона Эйегон, которого вынесли туда в кресле. Из-за сломанного в Грачевнике бедра он был весь перекошен, красивое прежде лицо от макового молока стало одутловатым, половину тела покрывали ожоги, но Рейенира сразу узнала его.
«Дорогой братец! Я-то надеялась, что ты уже отошел к праотцам».