Смертельно прекрасна
Шрифт:
Плюхаюсь на покачивающуюся табуретку, которую, собственно, стулом трудновато назвать, но не жалуюсь. Глупо было бы жаловаться в моей ситуации.
Ноа Морт возвращается на свое кресло, усаживается и на меня взгляд переводит. Так и хочется спросить, не ошиблась ли я дверью? Потому что этот мужчина совсем не похож на костлявого старика с косой. У него каштановые, неаккуратно взъерошенные волосы, на подбородке едва заметная щетина. Глаза добрые, и я не шучу! Именно добрые , не те глаза, которые ты должен увидеть, перед тем, как коньки отбросить. Темно-шоколадного
Хлопаю ресницами и открываю рот, чтобы сказать что-то, но неуклюже застываю. Я не ожидала, что мое представление о том, каким будет этот разговор, окажется настолько ошибочным. Это выбивает из колеи. Я вообще с трудом верю, что передо мной Смерть!
– Ариадна, я рад тебя увидеть. – Признается Ноа Морт, сплетая перед собой длинные пальцы, а я натянуто улыбаюсь. Очень круто. Смерть рада меня видеть. – Как ты?
– Как я? – Глухо переспрашиваю я и покачиваю головой. – Ну, так, нормально.
– Это хорошо.
– Ага.
Мужчина поджимает губы, перекладывает какие-то листы и вновь на меня смотрит.
– Будешь кофе? Люди любят кофе. Из-за них я поставил кофе-машину.
– Я это уже поняла. Нет, спасибо! – Он выжидающе ждет, что я поясню свой ответ, и мне приходится раскошелиться на еще одно предложение. – Не люблю кофе.
– Реджина любила кофе.
– Да.., она была заядлым кофеманом. Но я…, – замираю и растерянно гляжу в глаза Смерти. Он кривит губы. Улыбнуться, что ли пытается? А у меня в груди все возгорается, я невольно подаюсь вперед и стискиваю в кулаки пальцы. – Вы знали мою маму?
Ноа Морт красивый мужчина, пусть и не похож на обычного человека… Глаза у него особенные. Живые и добрые. У людей таких не бывает. Без тени злобы или презрения.
Человек отживает свой срок и никогда похожего взгляда не встречает. Это страшно. Мы глядим друг на друга, и что мы видим? Ложь. Лицемерие. Напыщенную и фальшивую радость. Заботу, которая видна лишь в уголках глаз, но никогда не видна в поступках. Так, может, люди ошибаются ? Может, взгляд Смерти не должен быть устрашающим? Может, он должен успокаивать? Говорить о том, что за чертой легче? Теплее? Счастливее?
– Да, Ари. Я очень хорошо знал твою мать.
– Вы дружили? – Глупый вопрос. Но я не могу не задать его.
– Можно и так сказать.
– А как еще можно сказать?
Ноа дергает уголками тонких губ. Он мне напоминает кого-то , но я никак не пойму , кого именно. Мне кажется, я с ним даже встречалась. А, может, это галлюцинации?
– Джин была мне дорога.
– Джин…
– Да. Реджина.
– Я поняла. – Отлично, он дал маме прозвище! Странно все это. – Дело в том, что она попросила меня найти вас. Сказала, вы сможете ответить на мои вопросы.
– Она ведь умерла.
Я внезапно хочу спросить, откуда он знает? А потом ударяю себя по лбу. Он об этом наверняка узнал раньше всех. Он ведь Смерть, черт
– Вы ведь знаете, кто я, верно?
– Ты про то, что ты ведьма ?
– Именно.
– Конечно! – Ноа откидывается на широком стуле и кивает. В стеклянных стеллажах с книгами отражается его самодовольная улыбка. – Я все о тебе знаю, Ариадна.
– Все? – Растерянно вскидываю брови. – И почему же? Или вы обо всех все знаете?
– Нет. Не обо всех.
– И чем же я выделилась из толпы?
– Я ведь сказал: Джин была мне дорога.
– Только мне кажется странным, что Смерти был дорог обычный Человек?
– Реджина никогда не была для меня обычным человеком, – едва слышно отрезает он и неуверенно поднимается из-за стола. Н а нем потертый пиджак и прямые штаны , он одет просто, неброско, а главное – бедно. Будто Смерти плохо платят. Смерти вообще платят?
– Нет, Ари. Не платят.
– Что, но я…
– Мне нужно показать тебе кое-что, – сев на край стола, говорит Морт , не обращая на мой изумленный вид никакого внимания. – И я знаю, что тебе будет трудно это увидеть.
– О чем вы? – Растерянно округляю глаза. – Что показать? Это касается мамы?
– Это касается всей твоей семьи.
В груди все сжимается. Стискиваю зубы и спрашиваю:
– И что же это?
– День, когда вы попали в аварию.
Я будто пропускаю по груди сильнейший удар. Он меткий и безжалостный. Пальцы сами сжимают подлокотники, и внутри становится так холодно, что сжимается все тело. Я пытаюсь глядеть в глаза Ноа Морта решительно, но ноги не слушаются и нервно дрожат в такт сердцебиению. Увидеть аварию? Прочувствовать это снова?
Я громко сглатываю и отворачиваюсь. Зачем мама послала меня сюда?
– Она хотела, чтобы ты узнала правду, – отвечает Смерть, а я резко перевожу на него взгляд. Какого черта он копается в моих мыслях? – Прости, это само собой получается.
– Прекратите.
– Извини.
– И извиняться прекратите! Каким образом вы собираетесь показать мне тот день?
– Мы туда перенесемся.
– Что сделаем? – Глухо переспрашиваю я. – Перенесемся?
– Ты увидишь мои воспоминания, Ариадна.
– Вы видели аварию?
– Да.
– И маму мою видели?
Он выдерживает паузу, а затем очень тихо, практически шепотом отвечает:
– Да.
Я неожиданно для самой себя поднимаюсь на ноги и взволнованно откидываю назад непослушные волосы. Черт! Я не хочу опять видеть это, слишком трудно. Хожу туда-сюда и нервно мну ладони. Неужели нет другого выхода?
– Это просьба твоей матери, Ари, – говорит Смерть, и я останавливаюсь, переведя на него взгляд. Он отталкивается от стола и неуверенно приближается ко мне, сгорбив спину. Я гляжу на него снизу вверх. Мне не страшно, мне становится плохо. – Я понимаю.