Смертельные друзья
Шрифт:
Когда путешествие закончилось, мы пошли в мой офис. Сузи принесла поднос с бокалами и дюжиной бутылок шампанского. Редко мне так мало хотелось праздновать, но я покорно принялся откупоривать бутылки и протянул бокалы Гомбричу и Фулгеру.
Когда все собрались, Бруно хлопнул в ладоши, прося внимания.
– Извините, – начал он, – я не мастер произносить речи, но мне хотелось бы предложить всем вам тост за большой успех.
«Большой успех» – это он выделил интонацией. Ну что ж, тост как тост.
– А теперь, –
– Благодарю, – отозвался Гомбрич, вытаскивая из внутреннего кармана узкий листок. – Я тоже не мастер произносить длинные речи, но, как видите, я подготовился. – Он издал короткий смешок. – Я имею довести до вашего сведения две вещи, имеющие огромную важность для дальнейшего развития наших журналов. Первое: мистер Кит Престон должен немедленно оставить свою должность и покинуть компанию.
Я почувствовал, как десятки глаз уперлись мне в спину.
– Господи, – услышал я голос Эллен. – Почему же сразу уйти? Почему не дать ему шанс попробовать?
– Не будь такой наивной дурой, – прошипела Мередит. – Что, не видишь, его выпихивают.
Я понимал, что мне следует сделать в этой ситуации – выплеснуть шампанское в лицо Гомбричу. Но я не сделал ни единого жеста.
– Одновременно я имею честь представить вам нового управляющего.
По комнате прокатился легкий шумок, и все глаза отвернулись от меня, выискивая моего счастливого преемника.
– Новый управляющий – человек, обладающий несравненным опытом издательской деятельности, хорошо знакомый со всеми аспектами бизнеса, – сказал Гомбрич. – Последние восемь лет он занимал аналогичную должность в «Инкорпорейтид периодиклз».
Боже правый! Невероятно! Говард Тренч!
Гомбрич выдержал театральную паузу.
– С огромным удовольствием объявляю, что мистер Говард Тренч принял предложение мистера Фулгера и присоединится к вам в понедельник утром.
Я почти ничего не помню из того, что произошло в последовавшие два часа. Сузи плакала, Эллен тоже, а Мередит сбегала к себе и принесла мне коробку ванильного печенья. Фулгер и Гомбрич еще немного покрутились в офисе, пытаясь сблизиться с сотрудниками, но только один Норман кое-как пообщался с ними. Я слышал, как он пытался объяснить Бруно систему оптового распространения и довел до него свои соображения по ее улучшению. Бруно никак не реагировал. Если Норман и дальше будет продолжать в том же духе, он первый кандидат на вылет.
Редакторы оказались добрее ко мне, чем я мог бы ожидать. Иногда со мной было нелегко, особенно когда я уставал, и многие должны бы радоваться, видя мое поражение. А они окружили меня, изо всех сил пытаясь выразить негодование
– Если уж суждено потерять работу, – философски заметила Меган, – можно утешаться хотя бы тем, что твое место займет дурак.
– Хорошенькое утешение! – скривился Спайк. – Дело-то плохо.
И он больно ткнул меня в плечо в знак дружелюбия.
– Нам будет тебя не хватать, – сказала Леонора. – Правда. Хоть ты и не оценил талантов Яндо.
Единственный, кто не сделал никакой попытки меня утешить, это Микки, который исчез сразу же вслед за Фулгером.
– Ну что ж, наверное, пора собирать вещички, – вздохнул я.
– Не надо. Я сама соберу. Я вызвала вам такси, через минуту машина будет здесь. Поезжайте домой.
– Спасибо. Так и сделаю.
Я обвел глазами офис – стеклянный стол, кожаный диван, на который я ни разу не присел, и собрал рисунки Кэзи, стоявшие на книжной полке. Интересно, сколько часов провел я здесь за последние четыре года? Десять тысяч? И вот все кончилось в десять минут.
Я, как загипнотизированный, прошел по коридору. У лифта стояли двое младших редакторов из «Стиля», которые, видимо, уже слышали новости обо мне и старались теперь не встречаться со мной глазами.
Мы спускались в лифте в неловком молчании, и, чтобы сгладить его, я сказал:
– Сегодня мой последний день здесь. Разве плохо? Наконец-то свободен.
В горле у меня пересохло, и слова прозвучали как-то неубедительно.
Я доехал до дома на такси уже не помню как, не помню и сколько просидел дома у окна, глядя на Темзу. Наверное, долго, потому что, когда меня вывел из полузабытья сигнал домофона, в комнате было совсем темно.
Я, спотыкаясь, подошел к микрофону.
– Алло?
– Это я, Сузи.
– А, подымайся.
Я отпер дверь. Сузи стояла на пороге, нагруженная коробками и пакетами. Ногой она придерживала дверцу лифта, в кабине которого еще громоздились какие-то коробки.
– Лучше сразу все забрать, – сказала Сузи. – Не хватало еще, чтобы Говард Тренч рылся в ваших вещах.
– Не говори плохо о своем начальнике, – ответил я. – Если не хочешь потерять работу.
– Я тоже увольняюсь в понедельник. Уже решено.
– Ну и напрасно. Подожди по крайней мере, пока не подыщешь чего-нибудь подходящего. Тебе же надо за квартиру платить.
– Но Кит, после этой бессовестной речи Рудольфа Гомбрича – как я могу остаться? Я не могу работать с людьми, которых не уважаю.
– Когда сядешь на мель, сможешь.
– А вы-то сами? – тихо спросила Сузи. Мы сидели на ковре в полной темноте. По потолку пробегали блики, внизу текла река, на воде отражались огни фонарей с моста.
– Я? Бог знает. Надо будет оглядеться. Я ведь держался на честном слове Барни, контракт был заключен чисто формально. Надо будет, кстати, с ним ознакомиться.