Смертельный лабиринт
Шрифт:
— Нет, — спокойно ответил он, — возле «Останкинской». А у «Космоса» я тоже был, видел, как вы по-деловому разъезжались, и подумал, что у тебя, наверное, сели в аппарате батарейки. Не забудь на ночь поставить на подзарядку… А у вас все благополучно закончилось? На вас было приятно смотреть… Нормальные, в меру оживленные люди. Все-таки, я понял, живое — живым, и нечего подолгу кукситься.
— Даже это заметил?
— Ну недалеко же было…
— А ты чем занимался? Допросил? Как это у вас называется? С пристрастием, да?
— Нет, просто поговорили, — не принял ее саркастического тона Климов. — Больше для порядка записал на диктофон, получив предварительно ее официальное согласие, естественно, тут не должно быть никакой самодеятельности… И осталось странное впечатление. Что-то не то, а вот что, пока понять не могу.
— И на чем же основаны твои… хм, колебания? — попыталась она сострить.
— Да это не колебания. Смутное ощущение какой-то неправды. Тут я пока не имею доказательств, одна голая интуиция. И у меня в этой связи, вообще-то говоря, была просьба к тебе, но сейчас, понятно, уже поздно.
— А что за просьба?
— Дело в том… ну как бы объяснить? Словом, представь: нелюбимая женщина, притом красивая и знающая себе цену, и эта цена, по ее убеждению, определенно высокая… Так вот она едет на кладбище специально, чтобы присутствовать при погребении бывшего любимого, но теперь уже ненавидимого ею человека. И употребляет такие духи, будто едет не на похороны, а на званый прием в иностранное посольство. И тем более что ни на какой прием, имея в виду даже ваши поминки, не идет, а собирается уже завтра покинуть Москву. Не странно? Зачем это все? Что за игра?
— А чего странного? Она — женщина. И ты сам заявил: красивая. Ты же первый и клюнул. Разве не так?
«Вот оно в чем дело! — молча рассмеялся Климов. — Первая семейная сцена…»
— Я-то клюнул, ты права, но по должности, а вот некий молодой человек, который стоял перед нами, горбоносый, помнишь? Он действительно клюнул. И когда я спросил ее о нем, она ответила психологическими примерами: мол, есть такой тип мужчин, которые высматривают себе специально на кладбищах молоденьких вдовушек. Шик вроде в этом есть какой-то. Что-то я помню из литературных примеров… Ба, да это ж пушкинский Дон Жуан с донной Анной, ну как же! Действительно, тонкий психологический ход: увлечь вдову прямо у гроба супруга. Есть в этом что-то завлекательное…
— А что же сам, не захотел попробовать? — насмешливо спросила Марина.
— Сам-то? Да нет, — вздохнул Климов, — как-то даже и в голову не пришло. А вот тебя я хотел попросить понюхать оставшийся в салоне запах тех духов, может, удалось бы определить, что это?
— Ты знаешь, это, конечно, очень оригинально. Меня впервые просит мужчина понюхать и определить качество духов его дамы! Очень остроумно.
— Ни черта ты не поняла, — усталым голосом ответил Климов. — Меня совершенно другое интересует. Дорогие это духи или нет — раз. Где такие можно достать простому медицинскому работнику и есть ли они в Нижнем Новгороде — два. Почему она пользуется неподходящими для себя духами и едет на кладбище, как я уже говорил, в таком виде, словно на банкет, — три. Для кого она это делает — четыре. И пятое — что обозначает этот ее приезд и присутствие только во время похорон, причем демонстративное? Ни поминок, ни даже формальной встречи с родителями покойного. Ну, в общем, долго перечислять возникающие вопросы, потому что у меня имеются еще и шесть, и семь и так далее. Извини, я понимаю, что тебе это скучно, как и абсолютному большинству нормальных людей. Но это — моя повседневная работа.
— Тогда и ты меня извини, я не хотела тебя обидеть. Мне было просто интересно узнать, чем вы занимались с этой дамой?
— Всего-то? Посидели у меня в машине. Я спрашивал и слушал, как она отвечала на мои достаточно простенькие вопросы. Потом, когда закончили беседу, я довез ее до метро «Кутузовская», где она и вышла. Ну а после этого у меня были еще дела, в частности и возле гостиницы «Космос», как тебе известно.
— Так ты что же, целый день в машине? — всерьез забеспокоилась Марина.
— Нет, я успел еще съездить домой и поесть. Позвонить кое-куда по служебной надобности, кое-что выяснить. Ну поразмышлял малость и отправился сюда. Через пятнадцать минут поднимусь к Морозовым. Я люблю быть точным.
— Да, я это поняла. А потом что?
— Хм, вероятно, суп с котом…
— Но, выходя от них, ты сможешь мне позвонить?
— Разумеется, только ты сегодня устала.
— Ничего, я думаю, у меня хватит сил, чтобы обнюхать, подобно ищейке, салон твоей машины, если это тебя устроит. Она, к счастью, невелика. Устроит?
— Устроит. Так, значит, я могу рассчитывать, это хорошо. Потому что сам я в нюансах запахов не силен. А салон у меня действительно куда меньше, чем у той машины, на которой вы разъезжались с банкета.
— С поминок, — сухо поправила Марина. — Ну ты нахал! Я таких, пожалуй, еще не встречала!
«Вот и встретила!» — уже отключив телефонную трубку, ухмыльнулся про себя Климов…
3
Разумеется, он позвонил. Ведь теперь Марина точно его ждала. Сказал, что освободился и уже едет, скоро будет. Еще раз перезвонит уже от подъезда, чтобы не заставлять ее встречать его на улице — очень холодно, пусть оденется потеплее.
Вроде и ничего особенного не сказал, но почувствовал, что голос у Марины потеплел, причем заметно. А всего и дела-то — проявить минимум заботы: оденься потеплее! Как не хватает иной раз у мужиков этой теплоты… Это уже в свой адрес. Так ведь и не состоялся его первый брак, а причина теперь-то уж ясна: отсутствие этой самой, будь она неладна, теплоты…
Едва подъехал, из подъезда выпорхнула Марина и быстро забралась в салон. Посмотрела на Сережу блестящими глазами, словно проверяя свое впечатление, потом подвигала носом, как маленькая лисичка, и сказала:
— Что-то я ничего не чувствую… А ну-ка, может, на тебе сохранился? — Она принюхалась к нему, прижавшись почти вплотную. — Нет, и так ничего не чувствую… Слушай, а ты не врешь?
— Жаль, — ответил он искренне, — был очень сильный, пряный такой аромат… Что-то он мне напоминал, может, еще из детства. У матери была вечная «Красная Москва» — большой матовый флакон в виде Кремлевской башни и такой же, но маленький. На буфете стояли. Духи и одеколон. Но это — не они, я вспомнил потому, что у них был довольно… как бы сказать?.. Тяжелый, что ли, запах. Плотный такой. Сильный и резкий аромат. Вот что это сегодня может быть?