Смертельный лабиринт
Шрифт:
— А ты ждала? — помолчав и сумрачно сдвинув брови, спросил Грязнов.
— Не то чтобы ждала, но, возможно, надеялась… Очень он мне запал тогда в душу… Наверное, зря вы с Денисом приставили меня к нему. Что-то тогда во мне словно сдвинулось.
— Я заметил… Но… Саню надо было спасать, и только ты одна могла это сделать на самом высшем уровне… Потому, я подумал, что и у нас с тобой как-то тоже ни черта не получилось…
— Вполне возможно. Значит, счастлив… Ну и дай ему Бог…
— Бог-то — Бог, да сам, говорят, не будь плох! Послушай, Илонка, а ведь складывается так, что нам придется тебя самую малость расшифровать…
— Это зачем? — насторожилась она.
— Если настоящий криминал обнаружим, привлечем в качестве свидетеля. Но не больше, в этом могу поклясться, ты меня знаешь. Как ты к этому отнесешься?
— Отрицательно. Но если вы без этого не можете обойтись… Только без Илонок, пожалуйста. Документы у меня подлинные, понимаешь?
— Еще бы! — улыбнулся Грязнов. — Гознак, высший класс.
— Ну то-то, — облегченно улыбнулась и она. — Ладно, хватит базара, слушай внимательно, я повторять не буду. А то совсем времени на сон не останется, а мне завтра надо выглядеть выспавшейся и свежей, как молодой огурчик…
— В пупырышках, — ласково добавил Грязнов.
…Близко к полуночи позвонил Турецкий и с ходу спросил:
— Ты в курсе, что наш подопечный… нет, пока еще твой, сюда намылился?
— В курсе. Но мне еще не доставили запись его новых переговоров. Его провожают.
— Что-то ты, дорогой мой генерал, медленно раскачиваешься… Он уже из поезда звонил, только что отправился ночным, проходящим мимо нас.
— Этого я еще не знал. Зато кое-что уже выяснил про «Гармонию». Масса вопросов.
— Это хорошо. От кого? Чего молчишь, секрет?
— Думаю, как тебе это сказать…
— Словами скажи, твои красноречивые жесты моему взору недоступны, — поторопил Турецкий…
— Одна фантастическая женщина, как выразился бы ты…
— Ох, Грязнов, погубят тебя когда-нибудь женщины!
— Такие, Саня, не губят, такие спасают… Впрочем, ты ее знаешь. Давно было, когда ты однажды по Сокольникам бродил в поисках приключений на свою башку, а я в кустах, в засаде, сидел в это время. Ни о чем не говорит? Ничего не напоминает?
— Не может быть… — после паузы почти шепотом проговорил Александр. — Славка, какая же я жуткая свинья… Ведь получилось — с глаз долой — из сердца вон… Ты ее еще увидишь?
— А я ее и сейчас вижу. Прямо перед собой.
— Скажи ей, что я перед ней виноват навсегда. И нет мне прощения… И уж за одно это с меня там — понимаешь? — наверху, когда-нибудь обязательно спросят… Как она?
— Как всегда, прекрасна. Сам ничего не хочешь сказать?
— Боюсь… слов не найду.
— А ты все же попробуй. А то, когда будешь ее в качестве свидетеля допрашивать, язык проглотишь. За нее, кстати, не беспокойся, мы уже пришли к консенсусу.
Грязнов передал трубку Илоне, и та, помолчав, сказала:
— Ну здравствуй, крестник. Я рада, что жизнь у тебя в порядке, Слава мне рассказал.
— Я, наверное, был бы куда более рад, если бы она в порядке была у тебя. Прости меня, а? Илонушка, я ведь все про себя знаю, и это «все» мне ужасно противно. Но я о тебе никогда не забываю, если это может служить хоть каким-то оправданием.
— А ты знаешь, мне сказанного сейчас тобой вполне достаточно. Для души. А остальное пусть тебя не волнует. Уверена, что мы днями встретимся. Не делай большие глаза, и вообще меня зовут Ириной Владимировной. Так уж получилось.
— О-бал-деть! — с расстановкой произнес Турецкий.
— Я тоже все знаю, но, повторяю, так вышло. Поэтому, — хмыкнула она, — если однажды, нечаянно, я приснюсь тебе, и ты произнесешь во сне мое имя, ничего не бойся, будешь понят окружающими абсолютно правильно. Мысленно целую и передаю трубку твоему генералу, занимайтесь вашими делами.
— Славка, просто нет слов!
— Ничего, найдутся. Так какие у тебя планы по поводу… э-э… пассажира?
— Он такой компромат на всех, включая себя, выдает, что можно одним махом паковать всю компанию. Но мы встретим и доведем его до дома, а там еще послушаем и решим окончательно. А ты начинай колоть эту чертову «Гармошку». А очередную распечатку, или что там они тебе таскают, перечитай пару раз и внимательно. Впечатляет… Поцелуй, пожалуйста, ту, которая рядом с тобой. И скажи ей, что она — удивительная и изумительная.
— Да? Прямо вот так? А это не тавтология?
Турецкий словно поперхнулся.
— Слушай, откуда ты такие слова знаешь? — с неподдельным как бы ужасом спросил он. — Ты не заболел?
— Что знаем, про то не распространяемся, а чего не знаем, про то молчим. Свои слова потом сам ей скажешь. Пока, до завтра, человеку отдыхать пора от нас, бездельников…
5
Александр Борисович уже отчетливо чувствовал, что дело близится к развязке. И по этой причине к моменту встречи господина Рутыча, который мчался ночным поездом в Нижний Новгород, чтобы постараться предотвратить возможные неприятности с Зоей, организовал и «напряг» лучших сыщиков и «топтунов» Главного управления внутренних дел области.
С Рутыча требовалось ни на миг не спускать глаз и слушать каждое сказанное им слово. Его внутреннее состояние, судя по последним телефонным переговорам с Воробьевыми, было близким к стрессовому. Потому нельзя было попадаться ему на глаза: немедленно угадает при таком душевном волнении и напряжении, что за ним следят, и может попросту «слинять». И тогда у следствия останутся только слова, сказанные по телефону, — вот и все улики. А слова за улики никто, никакой суд принимать не станет.
Чтобы этого не произошло, да, впрочем, у москвичей и времени не оказалось для совета, ибо Рутыч снялся, что называется, в одночасье, капитан Игорь Петухов, которого сменил Женя Гуляев, даже не посоветовавшись с Грязновым, сел в тот же поезд, что и Рутыч. Только в соседний вагон. Вячеслав Иванович позже, что называется, «благословил» действия сыщика, когда тот уже был в пути.
И в этой связи первый допрос генерального директора «Гармонии» назначил на десять утра, когда агентство открывало свои двери для посетителей. С этой же целью Вячеслав Иванович позвонил Косте Меркулову в семь утра, зная, что тот просыпается рано и за легким завтраком прочитывает всю вчерашнюю прессу, которую не успел просмотреть накануне. То есть в семь он уже дееспособен.
Итак, в семь был звонок, затем тоже завтрак, который милому другу Славке приготовила Илонка. После чего Грязнов забросил подругу в центр, на Большую Никитскую, по соседству с ее службой, а сам отправился в Генеральную прокуратуру. Там Костя должен был уже к этому времени организовать и лично подписать постановление на обыск в агентстве «Гармония» и изъятие всех документов, касающихся коммерческой деятельности этого частного предприятия за последние полгода, а также компьютерной техники, которая могла содержать сведения об этой деятельности. Правильно полагая, где полгода, там бывает и гораздо больше. Да и кто ж посмеет возражать, когда оперативники из службы «Р» Министерства внутренних дел станут изымать из компьютеров жесткие диски и вообще выгребать всю информацию, находящуюся как в компьютерах, так и на дискетах.