Смертельный отпуск
Шрифт:
– Погоди-ка!
Игнат подошел к двери с шиферным козырьком над ней. Замок лежал на поперечине этого козырька.
Ярко светила луна, и при ее свете Игнат увидел темные пятна у самой двери. И не только пятна, а еще и капли – крупные, поменьше, совсем мелкие. Может, красное вино?.. Или кровь?
Он присел, присмотрелся, затем, достав спички, зажег одну. А ведь похоже на кровь. Самая большая лужица уже впиталась в бетон, осталась только тонкая подсохшая пленка. И впиталась кровь, и свернулась.
– Что там такое? – прижимаясь к Игнату, тихонько спросила Лия.
– Такое!
Он открыл дверь в подвал, снова чиркнул спичкой, которая высветила выключатель с тонким, как птичий клюв, тумблером. Игнат включил свет и увидел дядю Валю, вернее, его труп. Он лежал на ступеньках бетонной лестницы. В области живота несколько ножевых ран, белая майка в крови. И под плечами лужа. Кровь уже свернулась, причем давно, не меньше часа назад. И тело, похоже, уже начало коченеть. Потрогать надо, измерить температуру. Но это все потом. Глаза у дяди Вали приоткрыты, видно, что его душа уже покинула бренное тело. Поздно уже прощупывать пульс.
– Ой, мамочки! – тихонько вскрикнула Лия.
– Давай домой! В милицию звони!
– Может, не надо?
– Что не надо?
– Ну, еще свалят на тебя!
– Кто свалит? Час назад я в «обезьяннике» был! Давай!
Тетя Витя не выходила на шум, свет в доме не зажигался. Дурное предчувствие охватило Игната, стало тяжело дышать.
– А почему час назад?
– Может, и два!
Лия убежала, а Игнат поднялся на крыльцо. Как оказалось, тетя Витя все-таки отреагировала на шум во дворе. Но не сейчас, а какое-то время назад. Не включая свет, она вышла в коридор, открыла дверь, тут смерть ее и настигла. Ее тоже ударили в живот ножом несколько раз. Белая сорочка стала красной, и на полу кровь, много крови.
В дом Игнат заходить не стал, ясно же, что убийцы там нет, а следы можно затоптать или стереть трясущимися от волнения руками.
Его трясло от переживаний, остро захотелось курить, а сигареты он видел в беседке перед летней кухней. И действительно, там лежала пачка «Примы». Он хотел осторожно выдернуть сигарету, но рука дрогнула, содержимое пачки вывалилось на землю.
Игнат закурил, прижался спиной к опорному столбу. Спокойствие, только спокойствие… Он глубоко затянулся, затем присел, собрал сигареты, сунул их в пачку. Зашел на кухню, осмотрелся, увидел на полке на стене коробку с красным крестом. Достал из нее градусник и отправился к погребу. Нельзя стоять сложа руки, нужно действовать. Да и смысла нет ждать появления милиции. Кто там подъедет? Капитан Сазонов, начальник поселкового отделения милиции? Следственно-оперативная группа из РОВД прибудет не раньше утра. А Сазонов со старшиной Самойленко действительно первым делом обвинят в преступлении Игната. Скажут, что убил уже после того, как освободился из камеры.
Курортникам дядя Валя угол не сдавал, во всяком случае, сейчас. Игнат ушел, во дворе никого – дядя Валя мог позволить себе спуститься в подвал в трусах и в майке. Игнат присел возле лежащего на ступенях тела, ощупал руку, ногу. Мышцы уже твердеют, налицо признаки начальной стадии трупного окоченения, и тело уже начало остывать, хотя и не очень заметно.
На стене, у подножия лестницы, висел термометр, который показывал восемнадцать градусов – не самая лучшая температура для хранения вина, но для исследования самое то. Ректальную температуру он замерять не стал, сунул градусник под мышку. За этим занятием его и застала Лия.
– Ты что делаешь? – Она удивленно смотрела на Жукова.
– Температуру замеряю.
– Зачем?
– Ты лучше скажи, кто мог это сделать?
Игнат поднялся, осторожно вышел из подвала, достал из кармана пачку «Примы».
– И мне! – Лия потянулась за сигаретой.
– Кто?
– Я откуда знаю?
– Там ведь и тетя Витя. Ее тоже убили.
– О боже!
– Ножом несколько раз в живот ударили…
– Вот уроды!
– Талый?
– Талый?! – задумалась Лия.
– Он мог?
– Не знаю…
– А ты хорошо подумай.
Игнат сходил в свою комнату, вернулся, а Лия все думала, приставив палец к щеке.
– Думай. Но не придумывай.
– И все-таки: зачем градусник?
Игнат кивнул, снова спустился в подвал, вынул термометр. Тридцать четыре и три. И это при температуре в подвале восемнадцать градусов. Игнат посмотрел на часы. Четыре часа пятнадцать минут.
– Убили в районе двух часов. Может, в половине второго.
– Ты откуда знаешь?
– В отделение меня доставили… Приняли в одиннадцать сорок… – Игнат помнил время, когда снимал с руки часы.
– И что?
– Пока ничего. Пока только думаю.
– Откуда Талый мог знать, где ты живешь? – спросила Лия и сама же догадалась. – Хотя…
– Что хотя?
– Ну, я подходила к твоему дому.
– Когда подходила?
– Я за кофтой ходила.
– Когда?
– Где-то в час ночи. Точно не скажу… Или нет, скажу… Я за кофтой ходила, мама вышла, сказала, что уже начало первого, мол, поздно уже, не ходи.
– Мама сказала?
– Я думала и тебе что-нибудь принести, подошла к дому, а там тихо. Ну, думаю, зайду, разбужу тетю Вику… И дяде твоему завтра на работу. Вот я заходить и не стала, а мама выглянула и упомянула, который час.
У ворот послышался шум, подъехала и остановилась машина, причем с включенным проблесковым маячком.
– Луноход подъехал, – тихо и совсем безрадостно объявила Лия.
Игнат не ошибся, и Сазонов подъехал, и Самойленко. Они шли от машины к дому, оглядываясь. Он вышел им навстречу.
– О, Жуков! – оживился старшина. – Опять ты что-то натворил.
– Двойное убийство, – мрачно глянул на него Игнат. – Тетю мою…
– Когда? Кто? – уставился на него Сазонов.
– В два часа ночи убили плюс-минус полчаса.
– Ты видел?
– Из участка?
– Кто видел?
– Никто… Случайно обнаружил.
Игнат провел Сазонова к погребу, показал на открытую дверь.
– Смотрю, замка на двери нет. Открыл дверь, а там…
– Труп там! – останавливаясь под самым козырьком, сказал Самойленко.