Смерти вопреки
Шрифт:
– Старый приятель, как и ты, – ответил Бондарович.
Женщина поняла, что ее спутник разговаривать, а тем более любезничать с ней не настроен. Она обиженно поджала губы и, поискав среди аудиокассет, выбрала одну. Банда поморщился – он терпеть не мог "попсы". Ни слова не говоря, он взял кассету и выбросил ее в окошко, затем сам отыскал запись по своему вкусу – Вольфганга Амадея Моцарта. Не очень, конечно, тоже "попса", но с налетом старины.
Марина, не привыкшая к классике, и эту музыку воспринимала с трудом.
– Тебе это в самом деле нравится?
– Мне нравится другое, но его сейчас нет под руками, – не отрывая взгляда от дороги, ответил Бондарович.
Через некоторое время Марина с удивлением сообщила:
– Ты знаешь, и мне понравилось. Никогда не думала, что могу слушать такую музыку и что-то в ней понимать.
Бондарович чуть не рассмеялся. Ему хотелось спросить, что же такое она поняла в музыке? Бессмысленная фраза. Музыка не была бы музыкой, если бы ее можно было выразить словами. Все остальное – пожалуйста. Даже картину, и ту можно пересказать.
Возможно, поэтому Бондарович и любил музыку. Ее стихия была созвучна его душе. Он сам далеко не всегда мог высказать словами мотивы своих поступков. Существовал свой особый язык – язык чувств, ощущений, недосказанностей, а то и просто молчания. Да, иногда молчание для Бондаровича значило больше, чем долгий разговор. В том, как молчит человек, виден его характер. Поэтому и сам Бондарович больше любил молчать, чем говорить.
Как быстро он ни гнал машину, добраться в аэропорт к прилету самолета он все-таки не успел.
Когда Александр припарковал машину рядом со зданием аэровокзала, оказалось, что самолет уже приземлился, а пассажиры даже получили багаж и разошлись кто куда.
– Подожди в машине, – обратился Банда к Марине.
– А можно выйти?
– Далеко не отходи.
И все-таки Банда не сдался. Он медленно брел по аэровокзалу, всматриваясь в лица попадавшихся на его пути людей и неизвестно что выискивая. Он и сам не знал, надеется ли он еще встретить здесь Артема.
Это бессмысленное занятие внезапно принесло свои результаты. Неожиданно Банда увидел Артема, которого волокли под руки несколько человек в летной форме.
– Артем! – крикнул Банда, потеряв от неожиданности всяческую осторожность.
Но его друг не отозвался. Мужчины же, которые несли Артема, настолько увлеклись делом, что даже и не думали смотреть по сторонам и прислушиваться к чьим бы то ни было словам и выкрикам. Банда не мешкая бросился следом за ними. Он подоспел как раз тогда, когда мужчины вносили по-прежнему неподвижное тело его друга в помещение медпункта.
Не желая поднимать шума. Банда протиснулся в медпункт вслед за всеми. Он увидел, как Артема положили на медицинскую кушетку и над ним склонились одетые в белые халаты врач и медсестра.
– Что с ним?
Мужчина в летной форме, один из тех, что принесли Артема, не оборачиваясь, бросил:
– Черт его знает, говорят, по голове его ударили.
– Того, кто бил, поймали?
– Нет, его никто не видел.
И тут Артем открыл глаза. Он посмотрел на людей в белых халатах мутными, невидящими глазами и протянул к ним дрожащую руку.
– Кто вы?
– Не разговаривайте, так будет лучше для вас, – посоветовал доктор.
Врач взял ампулу и принялся ее рассматривать, а Александр, воспользовавшись этим, сумел протиснуться к Артему и наклониться над ним.
– Артем, – чуть слышно прошептал он, – ты как, Артем?
Услышав его голос, Артем опять, хотя и с огромным трудом, приоткрыл глаза. Увидев над собой лицо Банды, он счастливо улыбнулся сведенными судорогой губами и прошептал:
– Смотри, я жив. Все-таки они меня не добили.
Прищепова, вероятно, спасла впервые обретенная им уверенность в собственных силах. Никто не помогал ему – он сам справился со своими врагами.
– Что с тобой, Артем? – проговорил Банда. – Ты не теряй сознания, держись...
– Глупо... умереть, – еле слышно пробормотал Артем и закрыл глаза.
– Кто тебя так?
Артем уже не мог говорить. Губы его тряслись. Собрав последние силы, он все-таки сумел прошептать:
– Это он... Он... Найди его обязательно... Он меня... Найди его...
– Кто? Кого?
– На нем куртка с надписью "I love". Черная тесьма по белой ткани. На спине...
Но тут Банду довольно бесцеремонно попросили отойти в сторону. Человек в белом халате наклонился над Артемом и вонзил шприц с какой-то прозрачной жидкостью ему в руку.
– Он, он... – повторял как заведенный Банда.
Затем он обратился к врачу. – Этот парень уже вне опасности?
– Думаю, да, – ответил врач, проверяя пульс, – кости целы. Вы его знаете?
– Немного.
И тут Бондаровича вдруг кто-то осторожно тронул за рукав, как будто приглашая обернуться, но при этом не привлекать к себе внимания.
Александр так и поступил. Он обернулся и увидел, что перед ним стоит Марина.
– Я видела этого мужчину, – спокойно сказала она, – могу его показать.
– Покажи, – прошептал Банда и, вдруг схватив ее за руку, прорычал:
– Давай, покажи мне эту дрянь. Сейчас я с ним поговорю.
Он заметил, что машинально сжимает в кармане рукоятку пистолета, и, злорадно усмехнувшись, повторил:
– Давай, давай. Пошли.
– Скорее, – пробормотала женщина, заражаясь его энтузиазмом и напором.
Они выбежали из медпункта и остановились, осматриваясь по сторонам.
– Куда? – возбужденно спросил Банда. – Показывай скорее!
– Туда, – не раздумывая, показала Богданова, – он туда пошел! Точно туда! На улицу!