Смертницы
Шрифт:
— А теперь вы стали уважаемым человеком?
— Ну, скажем, так далеко я бы уже не зашел… — Он кликнул мышью. — Вот эта статья, — сказал Лукас и поднялся со стула, приглашая Мауру занять его место. — Вот что я написал в июне про «Баллентри».
Она устроилась перед компьютером и погрузилась в текст на светящемся экране.
В то время как экономика Соединенных Штатов пребывает в упадке, деятели одного из ее секторов по-прежнему гребут деньги лопатой.
— Разумеется, «Баллентри» были не в восторге от этой статьи, — пояснил Лукас. — Но я не единственный, кто писал подобные вещи. Подобную критику можно найти и в репортажах других журналистов.
— И все-таки Джо выбрал вас.
— Может, просто так совпало. Может, ему на глаза попался именно этот номер «Трибьюн», а в нем моя статья о злодеях из «Баллентри».
— Можно посмотреть и другие ваши материалы?
— Пожалуйста, все в вашем распоряжении.
Она вернулась в главное меню и вызвала список статей.
— Вы плодовиты.
— Я пишу вот уже более двадцати лет, освещая массу событий, от криминальных разборок до свадеб геев.
— И снежного человека.
— Не напоминайте.
Она просмотрела первые две страницы списка, затем перешла к третьей. И задержалась на ней.
— Это статьи из вашингтонской прессы.
— Кажется, я вам говорил. Я работал вашингтонским корреспондентом «Трибьюн». Правда, продержался там всего два года.
— Почему?
— Ненавижу округ Колумбия. И, признаюсь, по натуре я янки. Называйте меня мазохистом, но я скучал по здешней зиме, поэтому в феврале перебрался обратно в Бостон.
— Ну, и о чем вы писали в Вашингтоне?
— Да обо всем. Писал ударные статьи. О политике, об уголовных преступлениях. — Он помолчал. — Какой-нибудь циник, может, и скажет, что между этими двумя темами нет никакой разницы. Но лично мне интереснее освещать смачную уголовщину, нежели ходить тенью за каким-нибудь напомаженным сенатором.
Маура бросила на него взгляд через плечо.
— Вы когда-нибудь имели дело с сенатором Конвеем?
— Конечно. Это же один из наших сенаторов. — Он задумался. — А почему вы спросили про Конвея? — Маура не ответила, тогда он придвинулся ближе, ухватившись в спинку ее стула. — Доктор Айлз, — сказал он, и его голос внезапно опустился до глухого шепота. — Вы хотите что-то сказать мне?
Ее взгляд был по-прежнему прикован к экрану.
— Я просто пытаюсь провести некие параллели.
— Екнуло?
— Что?
— Я так обозначаю свое ощущение, которое испытываю, когда вдруг натыкаюсь на что-то интересное. Это еще называется экстрасенсорным восприятием или шестым чувством. Скажите мне, почему вас так интересует сенатор Конвей?
— Он член комитета по разведке.
— Я брал у него интервью в ноябре или декабре. Там где-то должна быть эта статья.
Она пробежала глазами заголовки, в которых упоминались заседания Конгресса, террористическая угроза, арест массачусетского конгрессмена за вождение в нетрезвом виде, и наконец отыскала статью о сенаторе Конвее. Потом ее взгляд упал на заголовок другого материала, датированного пятнадцатым января.
«Рестон. На борту яхты найден труп мужчины. Бизнесмен считался пропавшим без вести со второго января».
Именно дата привлекла ее внимание. Второе января. Она щелкнула мышью, и экран заполнился текстом. Только что Лукас говорил о своих ощущениях. Сейчас у нее действительно екнуло.
Она повернулась и посмотрела на Питера.
— Расскажите мне про Чарльза Десмонда.
— Что вы хотите знать о нем?
— Все.
30
«Кто ты, Мила? Где ты?»
Ведь где-то же остался ее след. Джейн налила себе еще одну чашку кофе и села за кухонный стол, заваленный папками, которые ей удалось собрать с момента возвращения домой из больницы. Здесь были протоколы вскрытия, отчеты о вскрытиях и информация из криминалистических лабораторий бостонской полиции, документы по массовому убийству в Эшбурне, предоставленные полицией Лисбурга, досье Джозефа Роука и Алены, подготовленные Муром. Она уже несколько раз просмотрела эти папки в поисках следа Милы — женщины, которую никто не знал в лицо. Единственным доказательством ее существования были волосы, найденные на заднем сиденье автомобиля Джозефа Роука, которые не принадлежали ни самому Роуку, ни Алене.
Джейн отхлебнула кофе и снова потянулась к папке с материалами по брошенной машине Джозефа Роука. Она уже приспособилась работать в часы затишья, когда Реджина спала, и вот сейчас, едва дочь задремала, она, не тратя времени, вернулась к поискам Милы. Пробежала глазами список вещей, обнаруженных в автомобиле. Это был вещевой мешок, забитый грязной одеждой, и полотенца, украденные из мотеля «Сикс». В отдельном пакете обнаружили плесневелый хлеб, пачку орехового масла и десяток банок с венскими сосисками. Рацион человека, которому некогда готовить. Человека в бегах.
Она вернулась к отчетам лаборатории по исследованию волос и волокон. Салон автомобиля был невероятно грязным — на сиденьях оказалось множество самых разных волокон, искусственных и натуральных, человеческих волос. Джейн интересовали волосы, найденные на заднем сиденье, и она углубилась в изучение отчета.
Волос человеческий. А02/В00/С02 (7 cm)/D42.
Волос с головы. Слегка завитый, длина семь сантиметров, пигмент средне-рыжий.
Вот и все, что мы пока о тебе знаем, подумала Джейн. У тебя короткие рыжие волосы.
Она перешла к фотографиям автомобиля. Она уже видела их раньше, но сейчас вновь принялась рассматривать пустые банки из-под напитка «Ред Булл», смятые обертки от шоколадок, скомканное одеяло, грязную подушку. Взгляд ее упал на бульварную газетенку, валявшуюся на заднем сиденье.
«Уикли Конфиденшл».
Она вновь поймала себя на мысли о том, насколько нелепо выглядела эта газета в машине мужчины. Неужели Джо могли волновать переживания Мелани Гриффит или похождения чьего-то неверного мужа? «Конфиденшл» был чисто женским таблоидом; вряд ли кому-то из мужчин были интересны подробности личной жизни кинозвезд.