Смертники доброй воли
Шрифт:
— Я думаю, у него были на то свои причины, — твёрдо проговорил Джей. — Ты его-то об этом спрашивал?
— Пока не представлялось возможности сделать это в лоб, но обходными путями я выяснил как раз то, что ты мне сказал, — огрызнулся хорон. — Я даже не могу представить, какие на то могут быть причины. Он ведь и так за всё отвечает! Один раз его не было дома полтора месяца: уехал, видите ли, в затяжную командировку! По факту сейчас он так же рассекает перед МД, как и все до него! Сколько можно-то?!
— Тебе правда лучше хоть раз нормально поговорить об этом с ним, —
— Если он до этого не посчитал нужным разъяснить мне свою позицию, думаешь, сейчас что-то изменится?!
— Может, твой отец считает, что пока ты не способен его позицию понять? Ну, в силу возраста или убеждений?
Адамас фыркнул и отмахнулся. Каждый раз, когда он начинал с кем-то заговаривать об отце, он кипел от злости, и именно поэтому Кристиан, например, при первых же звуках темы плотно зажимал уши руками и начинал громко напевать какую-нибудь им обоим ненавистную мелодию, а Вэлиант просто доставал телефон и включал очередное вирусное видео со смешными криками. Что ж, очевидно, сегодня ему наконец представится шанс поговорить с отцом обо всех важных проблемах.
— В одиночестве, — продолжил Джей, — каждый способен надумать себе такое, что потом и сам не поверит. Нужно разговаривать с людьми.
— А если люди не хотят с тобой разговаривать? — саркастически хмыкнул Адамас, и рыжеволосый хорон пожал плечами.
— Значит, нужно вести себя так, чтобы они захотели. Расположить к себе.
— Ты это со своего опыта с Теодором говоришь?
— Да хотя бы. Мне ещё не попадался человек, который в трезвом уме и твёрдой памяти не способен нормально общаться, какие бы у него там ни были заморочки. А умение расположить к себе приходит с опытом.
Они остановились у подъездной дорожки дома Кристиана — почти в каждой комнате горело окно, а на пороге входной двери и вовсе кто-то стоял, судя по очертаниям и позе, младший брат Кристиана Эдмон, этакая ухудшенная по степени ядовитости версия Теодора. Джей перегнулся через спинку сиденья к хорону:
— Мы приехали. Выходи, там тебя уже ждут.
— Чувствую, этот кусок торта сарказма я буду есть всю ночь, — один лишь раз посмотрев на свой дом, резюмировал Кристиан и, спрятав телефон, протянул руку Адамасу. — До встречи, брат. Созвонимся, как только получим от надзирателей такое право.
— Полегче с Эдмоном, — напутствовал его Адамас, пожав ему руку. Нарочито игнорируя Джея, Кристиан вышел из машины и расслабленной походкой двинулся прямо к младшему брату, уже распростёршему ему объятья. Проследив, как Кристиан, решительно отодвинув его с дороги, скрылся в доме, Джей тронул машину с места.
— У вас у кого-нибудь нормальные отношения с родственниками есть? — спросил он у Адамаса, и тот передёрнул плечами.
— А что, у нас есть нормальные родственники?
Джей в ответ только поджал губы и больше, до второй остановки, не проронил ни слова.
В доме старших Страховых свет, наоборот, горел только в гостиной на первом этаже и в одной
— Ну что ж, приятно было познакомиться, — Джей душевно пожал Адамасу ладонь. — Может, скоро ещё встретимся. Удачно тебе поговорить с отцом.
— Боюсь, об удаче там и речи не идёт, — мрачно сказал Адамас. — Но спасибо. Пока.
Он вылез из машины и, чувствуя себя какой-то заблудшей овцой, возвращающейся домой к любимым волкам, под приветственный лай услышавших его собак побрёл к входной двери.
Когда Адамас зашёл в дом, мама уже стояла в прихожей, холодно и с огромным упрёком взирая на него из-под полуопущенных век. Хорон заискивающе улыбнулся ей, неуклюже стягивая ботинки, но не дождался в ответ ровным счётом ничего. Стоило ему опять поднять голову, как мама выразительно глянула на электронное табло с часами и саркастически спросила:
— Три часа ночи. А вы знаете, где ваши дети?
— Прости, я просто забыл, это же первый раз! — взмолился Адамас, краем глаза наблюдая, как к ним с лестницы на второй этаж бодро соскакивает Миа, и уже понимая, что нормального разговора не получится.
— И точно не последний! — уничижающе фыркнула мама, и ему захотелось тут же провалиться сквозь землю от стыда. Они с отцом попеременно бросали его из одной крайности в другую: от страха и желания бунтовать в совестливость и мольбы. К счастью, сестра в привычной ей манере не дала моменту достичь пика.
— О, блудный сын вернулся! — весело поприветствовала она Адамаса, останавливаясь на одной линии с Ледой, и та степенно покинула прихожую, давая понять, что им с сыном разговаривать больше не о чем. Адамас недовольно воззрился на Миа, и она продолжила: — Как там нонче, в клубах-то? Всех легкодоступных поперещупал? Пубертатный период, всё такое, да? Вы, взрослые, меня не понимаете?
Она была великолепна: с этими горящими живой искрой бронзовыми глазами в густых черных ресницах, с короткострижеными под мальчика волосами уникального в их семье, да и наверное, по всему миру цвета — каждый волос на две трети чёрный, на треть белый и каждый в своей последовательности, которыми она то и дело встряхивала; с неизменной тёплой улыбкой с ноткой насмешки — как Миа ни старалась, ухмылки отца у неё не выходило. Адамас обожал её, особенно в контрасте с Теодором, Эдмоном и Аланом (про его пассию Салли Гасспарову лучше было вообще не упоминать), поэтому, не сдержавшись, шагнул и обнял её, повергнув девушку в полнейшее ошеломление.
— Эм, что я такого сказала? — поинтересовалась Миа, осторожно отлепляя брата от себя. — Я рассчитывала на немного другой эффект.
— Знала бы ты, какое ты золото. Наслушавшись сегодня и отца, и Теодора, и всех остальных, я лишний раз в этом убедился, сестрёнка, — влюблённо глядя на неё, проговорил Адамас, внутренне опять слегка злясь из-за того, что она его ненамного, но выше.
— Это папа ещё домой не вернулся, — усмехнулась Миа, и Адамас, воспользовавшись тем, что она расслабилась и отвлеклась, крепко схватил её за руку и притянул к себе.