Смертоносный груз «Гильдеборг»
Шрифт:
— В течение часа держись все время к югу, а потом сверни на запад. Где-то за Уанки мы должны выехать на асфальтированную дорогу. В этом направлении мы не сможем миновать ее.
— А они? — спросил я.
Она пожала плечами:
— Это меня не интересует. Утром я хотела бы оказаться на другой стороне. — Мгновение мы молчали. — Опасны не львы, — добавила она тихо, — те обычно не нападают, и их можно обойти. Звери не слишком опасны, опаснее всего змеи, в высокой траве их не обойдешь.
Она съежилась в углу кабины и закрыла глаза. За окном кабины флюоресцировал пустой телевизионный экран. Передача уже кончилась. Те двое
Корнелия глубоко дышала. Уснула мгновенно. Лицо у нее было болезненно стянуто, как тогда, пополудни, когда мы любили друг друга. Она не находила облегчения даже во сне.
Утром в половине шестого, когда солнце уже вышло на небосклон, я выехал на безлюдную асфальтированную прямую где-то за Матетси. Никогда не перестану восхищаться такими дорогами. Вид местности изменился. Мы приближались к полосе девственного леса бассейна реки Замбези. Всюду буйно росла зелень.
Корнелия еще спала мертвым сном. Со склоненной головой и приоткрытым ртом. Выражение болезненности улетучилось, осталась неподвижная гладь омута, непроницаемая, как на «Гильдеборг».
Мотор работал равномерно, машина даже не дрожала и не раскачивалась. Сказка! Таким образом я готов путешествовать аж на край света. Но у обочины дороги выскочил большой белый щит-указатель. Время не для снов и мечтаний. "Государственная граница — 20 км". И герб Родезийской Республики: две антилопы, стоящие на задних ногах, держат щит с киркой, над которым изображена птица, а под ней надпись: "Sit nomine digna". [12]
В душе у меня пробудился червь сомнения. Червь в форме печати. Пройдет ли это? Не будет ли затруднений? "Конечно, пройдет, — шептал внутренний голос. — Что это по сравнению с теми двумя парнями".
12
Будь достоин своего имени (лат.).
Я снял руку с рулевого колеса и погладил лицо где-то далеко витающей Корнелии. Веки задрожали, она возвращалась.
— Через минуту будем на границе, не хочешь ли привести себя в порядок?
— Она кивнула спросонья:
— Останови, я надену платье. Черные в Замбии к хорошо одетым людям относятся с почтением — как дети. Повяжи галстук.
Я пожал плечами:
— У меня нет никакого галстука. Я умылся и спешно побрился. Корнелия с отчаянным терпением до бесконечности приводила в порядок свою прическу. Я уселся за руль и ждал.
— Теперь мы квиты, а до остального мне нет никакого дела, — сказала она и отбросила ремень.
"Остальное" был я, «Гильдеборг» и те, другие. Она была права: до меня ей не было никакого дела, с какой стати это должно было стоить ей жизни? Потому что наняла не того человека? Но мне все же стало досадно — могла хотя бы помолчать. Или она хотела дать понять тем людям, что она в стороне от этого, что не имеет к этому никакого отношения. В любом случае я только шофер, и то, что мы спим вместе, относится к особым обстоятельствам. Белый господин тоже спит с черной служанкой, мне не следует забывать об этом.
Корнелия, одетая со вкусом и слегка накрашенная, села в машину.
— Можно ехать, — сказала она со слабым вздохом. Ее тоже охватили страх и неуверенность. — Дай мне свой паспорт; таможенный досмотр оформлю сама, и излишне не говори — у тебя иностранный акцент, они могут это заметить!
Но они ничего не заметили. На родезийской стороне она через окно кабины подала паспорта чиновнику таможни. Тот отдал честь, с улыбкой влепил в них печать, и мы въехали на великолепный мост через Замбези, перекрывающий своим сводом дикое ущелье, тысячелетиями выгрызаемое бурлящими водами. И политическая пропасть между обоими государствами была так же глубока.
С осмотром груза нас никто не беспокоил. Перед замбийской таможней мы три часа стояли посреди дороги на солнцепеке. Шлагбаум был опущен, и черные таможенники в белых мундирах обходили машину, передавали один другому наши документы, а потом снова исчезли в служебном бунгало. В этом направлении никто не проезжал. Здесь проходила фронтовая линия. Взаимоотношения между Родезией и Замбией были так напряжены, что временами одна из сторон закрывала границу. Но теперь граница была открыта, только мы ждали.
Неподалеку грохотал водопад Виктория, а на его берегу пробуждался элегантный мотель для миллионеров. Дыхание утреннего ветерка временами доносило даже сюда водяные брызги. Дым, который грохочет!
Влажность и жара становились невыносимыми. Мы не имели права даже выйти из машины, бог знает почему. Видимо, это относилось к местному ритуалу. Но страха я уже не чувствовал — Родезия была позади. Здесь кончилась власть "FOR EUROPEANS ONLY!" До тех пор, пока они вернутся к нам, будем ждать, хоть до вечера. Но виза была действительна, и, наконец, из бунгало вышла группа черных генералов, чтобы проверить нас. Корнелия обворожительно всем улыбалась.
— Цель пути, миссис, — спросил генерал в раззолоченной форме — если это был генерал. Я оцепенел, если бы он спросил меня, я бы не ответил. Я не знал, куда мы едем.
— Намвала, господин, Южная провинция, едем навестить родственников моего мужа.
Не говоря ни слова, он вернул ей паспорта, и группа исчезла в служебном бунгало. Мы ждали дальше. Через двадцать минут перед нами открылся шлагбаум. Я тронулся с места как можно медленнее, чтобы они имели время остановить нас, если это не было разрешение к отъезду. Мне пришло в голову, что я спасен. В это мгновение кончаются мои странствования, я уже одной ногой дома.
Я прибавил газу и одной рукой крепко обнял Корнелию. Она слабо улыбнулась.
— Ты знаешь, что для меня это значит? Можешь себе это представить? спросил я ее.
— Нет, — сказала она иронически. — Ночью нам ведь было так хорошо, не хотелось бы тебе это повторить?
Глава X
"COBALT SCHIPPER CORPORATION — BRUSSELS [13]
Латунная дощечка ослепительно сверкала перед моими глазами в сиянии полуденного солнца. Я опирался о дверцу машины в тени густого субтропического сада и рассматривал цветущие фламбоямо, эуфарбии и сверхъестественный, построенный из розового камня дом на окраине Намвалы.
13
Корпорация Кобальт Шиппер — Брюссель (англ.).