Смертоносный груз «Гильдеборг»

Гейцман Павел

С досады я закурил сигарету. В горячем влажном воздухе тропического сада дым не хотел расплываться. Я ведь не наемник, убеждал я себя, но знал, что остаюсь им в их глазах, что не могу это просто-напросто зачеркнуть.

В доме было тихо. Уже не ругались, теперь он воспринимал ее слова серьезно. Примерно через час они появились перед домом.

— Сержант, проводите нас до города! — сказала Корнелия, и тот человек брезгливо подал мне связку ключей.

— Гараж сзади, за домом!

Я промаршировал в указанном направлении, как на службе. Огромный белый «гудзон», при виде которого у меня захватило дыхание. Я никогда не сидел в такой шикарной машине, а теперь должен ею управлять. Чрезвычайно осторожно я выехал из гаража; все шло хорошо. Тачка как тачка. Через минуту сели хозяева.

— Не задержишься на пару дней? — спросил Шиппер спокойным голосом, когда мы выезжали на асфальтированную дорогу, ведущую к городу. Очевидно, они договорились и теперь беседовали уже как люди.

— Нет, Джон, я должна вернуться обратно в Солсбери, там меня ждут дети. В такую дорогу я не могла их взять с собой.

Она лгала, водила его за нос. Дети были давно в Европе.

— Конечно, но до утра, может быть, останешься?

Она отрицательно покачала головой:

— В самом деле нет, я как на иголках. Хотела бы к вечеру быть на границе.

— Поступай как знаешь, но надеюсь, что ты пообедаешь со мной?

— В полдень я никогда не ем, — засмеялась она весело. Однако это был не ее смех. — Дорога довольно дальняя, отправимся сразу же.

Мы въезжали в центр Намвалы. Чего она добивалась? Она ведь знала, что после вчерашнего мы никогда уже не сможем вернуться в Родезию. Я ничего не понимал, но не принимал близко к сердцу. Это было ее дело.

— Здесь остановите! — раздраженно сказал Шиппер. Теперь его гнев обернулся на меня. Я прижал машину к краю тротуара. Оба вышли и нырнули в пеструю толпу. Но я услышал, как он говорил Корнелии: "Он не должен знать, куда ты идешь!"

Я удобно уселся, наблюдая. Пестрая, сумасшедшая смесь. Несколько кирпичных зданий и величественный портал банка. "Барцлейс. Банк Д.К.". Небольшой, только два этажа. Вдали на лестнице белели английские шорты. Значит, все упирается в денежки, что же еще…

"Л.С.". Мерзавец Гуцци был прав.

Примерно через полчаса шорты снова вынырнули из бешеной уличной толчеи, и Корнелия со вздохом облегчения упала на заднее сиденье. Руки у нее были пустыми, как тогда, когда она уходила. Никакого чемоданчика или портфеля с деньгами. Ничего, вообще ничего.

Я развернул машину в тесноте и неразберихе улицы и торжественно покатил обратно. Человек не должен касаться ни чужих тайн, ни чужих женщин. Теперь я имел в этом опыт.

Они не произнесли ни слова и не пытались быть учтивыми друг с другом. В зеркальце я видел лицо Шиппера, оно было подавленным и без лоска. Побежденный человек. Корнелия, наоборот, притворялась спокойной и равнодушной. Любой ценой стремилась замаскировать свою победу.

Когда мы остановились перед розовым домом, мебель стояла у входа в мраморный мавзолей. Повернув голову, Корнелия еще раз, через плечо, посмотрела на нее. Прощайте, фамильные древности!

— Мы поедем, Джон, я и так уж тебя порядочно измучила, — сказала она твердо. И это было все.

Я вскочил в кабину, опустил оба окна и открыл дверцы. Шиппер неподвижно стоял на террасе.

— Прощай, Джон!

Дверцы захлопнулись, мотор заработал, и мы выехали. Она громко вздохнула и вытерла лоб. Бегство! Она убегала.

— Куда? — спросил я. Теперь была ее очередь. Она кивнула на юг. Мы возвращались в Чому, значит, она ему не лгала.

— Родезия?

— Езжай и не задавай вопросов, — сказала она раздраженно. Забилась в угол кабины и закрыла глаза. У меня это не укладывалось в голове. — Быстрее! Почему ты так тащишься?

Я нажал на газ, машина легко разбежалась и двинулась по великолепной дороге к югу. В Родезию она меня вернуться не заставит, даже если мне придется идти пешком через всю Африку.

Когда Намвала безвозвратно исчезла вдали, Корнелия открыла глаза и протянула руку к карте.

— Здесь свернешь, — сказала она серьезно, — это более короткий путь до лусакской автострады, может быть, по нему можно проехать. — Я вопросительно посмотрел на нее. — Ночью сможем доехать до Лусаки, у меня там есть еще работа.

— Ты говорила, что возвращаемся в Родезию…

— Для него мы возвращаемся в Родезию, я не хочу получить пулю в лоб. Не знаю, что может ему прийти в голову. Если он тебя выдаст, сообщив, что ты служил у Гофмана, нас обоих поставят к стенке. Он может это сделать или посадить в свою машину двух-трех приятелей и где-нибудь с нами свести счеты.

— Свести счеты?

— Да, ему уже нечего терять…

Так вот чего она боялась.

Примерно через час я снизил скорость и начал искать своротку. Корнелия сосредоточенно наблюдала в зеркальце заднего обзора, но дорога за нами была безлюдной. Я не решался спросить ее, получила ли она обратно свои деньги. Видимо, да, скорее всего — да, отсюда и страх. Она его разорила.

Наконец я заметил на красной растрескавшейся глине едва заметную колею. Это было то, что я искал.

— Поторопись, нас не должны слишком долго видеть с дороги!

Я нырнул в саванну. Холмистое плоскогорье. Одинокие баобабы и участки смешанных лесов. Едва заметной дорогой по компасу я направился к востоку. Если все пойдет хорошо, если ничего не развалится, то до полуночи мы можем быть в Лусаке.

— А потом? Как ты себе представляешь, что дальше? — спросил я безо всякой связи.

Глаза у нее были закрыты, лицо уставшее.

— Времени достаточно, договоримся еще.

Я замолчал, дал ей возможность поспать. Жара и зной. Клубившаяся пыль осаждалась на нашей одежде. Я жаждал, чтобы солнце скорее закатилось и нас обдало холодом. Колеблющиеся волны горячего воздуха изгибали горизонт. Веки у меня тяжело закрывались.

Только не уснуть!

Я представил себе, как те двое где-то понуро бредут. Возможно, еще бредут, если их не поглотил круговорот жизни и смерти. Впрочем, та ночь была невероятно далекой — как «Гильдеборг». Старый сон. И Корнелия была далекой. Я одиноко сидел за рулем и ехал по незнакомой стране. Дикий край с круто выпирающими холмами и плавными изгибами дороги между ними. Растительность здесь была более пышной. Спокойно паслись стада зебр и антилоп.