Смешенье
Шрифт:
– Да, ещё десять.
– И что мы… простите, что вы будете делать с таким количеством… Десять, я не ослышался? Умоляю, скажите, что это медь.
Элиза носком туфли приподняла крышку. Давно маркиз Равенскар не видел сразу столько свежеотчеканенных пенни в одном месте. Он отвечал единственно возможным образом: абсолютным молчанием. Тем временем кучер ответил за него.
– Сюда нельзя, рессоры не выдержат! – крикнул возница. Он пытался успокоить усталых лошадей, почувствовавших, что карета становится тяжелее. Заскрипели запятки,
– Позови извозчика! – крикнул маркиз и вновь перевёл взгляд на Элизу, умоляя ответить на заданный вопрос.
– Что я буду с ним делать?
– Да.
– Наверное, продам, тогда же, когда вы – своё. Это чуть больше, чем нужно мне на карманные расходы. Хоть я не прочь посетить модные лавки в Вест-Энде. Деньги, разумеется, принадлежат французскому королю, но я уверена, что он, со свойственной ему учтивостью, не отказался бы ссудить мне несколько фунтов стерлингов на новое платье.
– Как я, мадам, если потребуется, – сказал Равенскар. – Однако я, безусловно, уступаю первенство королю. – Он сглотнул. – Удивительное совпадение!
Сзади снова раздались грохот и звон: подъехал извозчик, и лакей грузил на него новые сундуки с деньгами. Звуки отвлекали Равенскара, мешая ему выстраивать предложение.
– По пути к модным лавкам Вест-Энда мы проедем мимо банка Апторпа, где…
– Понимаю. Вы хотите продать серебро. Ещё рано.
– Рано?!
– Представьте себе капитана, идущего в бой. Все его пушки заряжены и готовы к бортовому залпу. Если он не выдержит и выстрелит слишком рано, ядра упадут в воду, не долетев до цели. Хуже того, у него не будет времени перезарядить пушки. Так и сейчас.
Судя по лицу Равенскара, слова Элизы его не убедили.
– После нашего с вами эпистолярного флирта, доставившего мне столько приятных минут, – сказала Элиза, – я бы не хотела обнаружить, что вы страдаете ранним семяизвержением.
– Мадам! Я не знаю, как выражаются дамы во Франции, но в Англии…
– Полноте. Это фигура речи, ничего более.
– И не слишком точная, ибо я рискую куда большим, чем вам думается…
– Я знаю, чем вы рискуете.
Элизу отвлёк шум за дверцей кареты. Из Дома Хакльгебера выбежал человек, одетый по-дорожному, и замахал извозчику. Их вокруг было в избытке – судя по всему, уже прошёл слух, что здесь с неба сыплются монеты. Через некоторое время человек в дорожном платье отъехал.
– Это один из тех немцев, чьи крики доносились из дома? – спросил Равенскар.
Элиза посмотрела ему в глаза.
– Вы слышали их здесь?
– Мадам, я услышал бы их в Уэльсе. Из-за чего они так?
Элиза поманила кого-то пальцем, потом закивала, словно говоря: «Да, да, я тебе». В окошке появилось лицо извозчика – шляпу он держал в руках.
– Езжай за тем немцем, пока он не взойдёт на борт судна. Смотри за судном, пока оно не исчезнет из виду. Потом отправляйся
– «Голова клячи».
– Отправляйся в «Голову клячи» и передай для маркиза, что его корабль прибыл. Там кто-нибудь будет ждать – он добавит тебе ещё. – Элиза, не глядя, вытащила из сундука горсть монет и бросила извозчику в шляпу.
– Всенепременно, миледи!
– Вероятно, это будет грейвсендский паром, но, может быть, тебе придётся доехать до Ипсвича или дальше, – добавила Элиза, отчасти чтобы объяснить свою щедрость – по тому, как поперхнулся Равенскар, она поняла, что переплатила.
Извозчик умчался, будто им выстрелили из мортиры. Элиза обернулась к Равенскару.
– Вы спросили, из-за чего немцы подняли крик?
– Да. Я боялся, что вынужден буду отправиться в дом и кого-нибудь там проткнуть.
Он похлопал по ножнам шпаги.
– Все они задавали дерзкие вопросы, что я намерена делать с серебром.
– А вы ответили…
– Я с видом равнодушного высокомерия притворилась, будто не понимаю никаких языков, кроме того, на котором говорят в Версале.
– Ясно. Так они поверили, что вторжение началось!
– Я не могла читать их мысли, милорд, а если б и могла, то не захотела бы.
– И они отрядили гонца на Континент. Вы упомянули Ипсвич – то есть он направляется в Голландию. И зачем?
Элиза пожала плечами.
– За остальными, полагаю.
– За остальными немцами?!
– За остальными четырьмя пятыми причитающейся мне суммы.
Всякий, стоящий снаружи, заметил бы, что карета качнулась. Всё тело маркиза Равенскара свела нервная судорога. Ему потребовалось несколько мгновений, чтобы обрести дар речи, и заговорил он из распростёрто-полулежачего положения.
– И что, прах меня побери, вы будете делать с таким количеством серебра?
– Скорее всего, обменяю его на переводные векселя, которые можно отвезти во Францию.
– Откуда деньги изначально и посылали. Зачем столько хлопот?
– Теперь вы задаёте дерзкие вопросы, – сказала Элиза. – Вас должно заботить одно: Хакльгеберы убеждены, что высадка началась. Сейчас они, вероятно, пытаются купить серебро в Лондоне. В итоге все будут думать, что вторжение началось, пока не придёт прямое опровержение. Ваше серебро только начало расти в цене.
– На самом деле меня заботит ещё одно обстоятельство, – заметил Равенскар. – Мы сидим посреди улицы с несметным количеством серебра. Нельзя ли отвезти его куда-нибудь под защиту стен, замков и пушек?
– В любое место, которые вы сочтёте надёжным, сударь.
– В Тауэр! – приказал Равенскар, и карета тронулась, позвякивая серебром.
– Прекрасно, – сказала Элиза. – Полагаю, стен и пушек там предостаточно, а я смогу навестить заодно милорда Мальборо.
– Рад служить, мадам.