Смешенье

Стивенсон Нил Таун

– Напротив, милорд, никуда в Лондоне я так не стремлюсь, как на Биржу, а в нынешнем моём виде мне самое место в тёмной подворотне у входа в трактир «Голова клячи».

Равенскар пришёл в ужас и торопливо шагнул к барочной лесенке, которую лакеи поставили перед каретой. Если бы Элиза настояла, он бы помог ей выйти, но на самом деле маркиз своим телом загораживал ей путь.

– Я и мысли не допускал пригласить герцогиню в такой хлев! Я надеялся, что сударыня дозволит мне присоединиться

к ней в карете и вместе отправиться в какое-нибудь более достойное место.

– Это ваша карета, сударь…

– О нет, сударыня, покуда вы здесь, она ваша, а я – ваш слуга.

– Тогда забирайтесь в эту чёртову карету. И опустите шторы, а то на меня нельзя смотреть на свету.

Равенскар исполнил всё требуемое. Карета двинулась.

– Очевидно, мой кучер сумел разыскать вас в Портсмуте?

– Это мы его разыскали. Наш шкипер не хотел заходить в Портсмут или в другой портовый город, только в известные ему укромные бухты. Оттуда мы наняли фургон.

Равенскар с любопытством огляделся.

– Мы?

– Я была с англичанином.

– Человеком знатным?

– Человеком полезным. Но несколько упёртым. Он решил во что бы то ни стало разыскать своего прежнего капитана. Как только мы добрались до Портсмута, он начал наводить справки об этом капитане, чья фамилия Черчилль.

Равенскар скривился.

– Графа Мальборо бросили в Тауэр!

– О чём я тогда знать не могла. Иначе бы предупредила своего спутника, чтобы он не произносил этого имени.

– Его заковали в кандалы?

– Да. Ибо, насколько я понимаю, Мальборо обвиняют в том, что он – якобитский шпион?

– Обвинение настолько нелепое, что мне стыдно его повторять. Однако подавляющая часть англичан склонна тем больше верить подозрению, чем оно абсурднее, и те, кто схватил вашего спутника в Портсмуте…

– Принадлежали к той же категории. Увидев человека, который прибыл из Шербура и спрашивает о Мальборо, они решили, что он шпион.

– Его ещё не повесили?

– Нет, и в ближайшее время не повесят, ибо на счастье подвернулся ваш экипаж. Я для них была просто девкой в мокром платье, но когда на сцену выехала роскошная карета с вашим гербом, а кучер начал обращаться ко мне «госпожа герцогиня Такая» и «госпожа герцогиня Сякая»…

– Всё переменилось.

– Всё переменилось, и я дала ретивым молодчикам понять, что не в их интересах вешать моего спутника. Однако теперь, когда я здесь, я бы хотела посетить Мальборо.

– Многие бы хотели, сударыня. Перед Тауэром стоит очередь экипажей. Вы знатнее почти всех в этой очереди, так что сможете занять место в начале. Но прежде, если позволите…

– Да?

Они ехали по периметру треугольника Корнхилл-Треднидл-Бишопсгейт, на двадцати акрах которого находилось больше денег, чем на остальных Британских островах. Примечательно, что они столько проговорили, прежде чем перейти к меркантильной теме.

– Понимаю,

что крайне неучтиво с моей стороны об этом заговаривать, – сказал Равенскар, – но я на данный момент владею значительным количеством серебра. Весьма значительным. Мне сказали, что сейчас оно стоит много больше, чем три недели назад, когда я его покупал, но если, скажем, из Портсмута придет весть, что французское вторжение сорвалось…

– Ваше серебро будет стоить намного меньше. Да, знаю. Так вот, вторжение сорвалось.

Равенскар и впрямь подпрыгнул, как будто кто-то всадил ему в почку кинжал. Голос его обрёл визгливые нотки.

– В таком случае давайте нанесём визит некоему джентльмену, пока вы не распространили новость о…

– Я не имею ни малейшего намерения ускорять события, ибо новость очень быстро распространится сама, – сказала Элиза, чем нимало не успокоила Равенскара. – Однако пока вы не распространили эту новость, продав своё серебро, я хотела бы совершить небольшую операцию в Доме Хакльгебера – вы знаете, где он?

– О, это жалкая дыра! Если вам нужны в Лондоне карманные деньги, я отвезу вас в банк самого сэра Ричарда Апторпа, который охотно откроет вам кредит…

– Благодарю за любезное предложение, – отвечала Элиза, роясь в своей жалкой сумке и вытаскивая склизкий бумажник, – но я предпочитаю брать деньги на карманные расходы у своего банкира, то есть в Доме Хакльгебера.

– Прекрасно, – сказал маркиз Равенскар и застучал в крышу набалдашником трости. – В Дом Золотого Меркурия на Эксчендж-элли!

– Признаюсь, что смотрел в окно, хотя исключительно из опасений за вашу безопасность, – сказал маркиз Равенскар, – и то лишь после того, как прошло полчаса, ибо операция показалась мне довольно долгой.

Элиза только что вернулась в карету и ещё не закончила расправлять юбки. Она отсутствовала час двенадцать минут. Через десять минут Равенскар был на грани нервного срыва, через двадцать – близок к апоплексическому удару. За семьдесят две минуты он пережил все состояния духа, ведомые смертным, и ещё несколько, обычно зарезервированных для ангелов и демонов. Теперь он совершенно выдохся и чувствовал только усталость – ну и возможно, некоторый страх, что Элиза захочет отправиться ещё по какому-нибудь делу.

– Да, милорд?

– У этого малого был… ну, как бы сказать… несколько ошарашенный вид. А может, мне померещилось.

– Берегите ноги! – Предупреждение прозвучало сразу из уст Элизы и из уст одного из лакеев самого Равенскара, который нёс за Элизой большой ящик и сейчас убирал его в карету, но не выдержал и уронил на пол, так что весь экипаж закачался на рессорах. Одна из лошадей недовольно заржала.

– Куда ставить остальные, мадам? – спросил лакей.

– Там будут ещё?! – воскликнул Равенскар.