Смоленское направление 2
Шрифт:
– Сам не знаю, пока бежал всё молитву читал. Господь и подсобил. – Однако креститься гонец не стал.
– Значит, в полоне ты не был? – Сомнения в правдивости смерда начали нарастать.
– Нет. Сказал же, убежал я. – Глазки сельского жителя забегали.
– Гаврила Алексич, ты на руки его посмотри. Ничего не замечаешь? – Сабля выскочила из ножен, и остриё клинка коснулось шеи гонца. Шапка слетела с головы смерда, на макушке был виден отчётливый след запекшейся крови.
– Христом Богом прошу! Простите православные. Заставили меня. Жена и пятеро детишек у них. Убить грозились, если в монастырь
– Детишки говоришь. А если б мы на засаду напоролись? Ты о детишках моих воев подумал? Мразь! – Гаврила выхватил меч и чуть не снёс голову предателю.
– Стой Гаврила! Не здесь! – Настоятель спустился во двор и слышал всю нашу беседу.
– Простите, простите… – Скулил гонец.
– Как звать тебя? – Священник подошёл вплотную к смерду и опустил на его голову ладонь.
– Ре… Резун, отче.
– Что тебе пообещали схизматики Резун?
– Телушку и назначить старостой … дети у них. – Хотел было напомнить о заложниках гонец.
– Тебя обманули, Резун. На таких, как ты, немец и держится. Великий грех совершил, но то, что покаялся – зачтётся. Поведай воям, где враг лютый их поджидает. – Настоятель убрал ладонь и отошёл в сторону.
– За холмом, где дорога от оврага сворачивает. Простите, всю жизнь о корове мечтал.
Из новых данных выходило, что орденский отряд разбился на две части. Пятьдесят человек находились в засаде, а тридцать непосредственно в самой деревне. Немцы рассчитывали пропустить русскую рать по дороге и ударить в тыл одновременно с выступившим войском из посёлка. Овраг справа и густой лес слева не давали возможности для манёвра. Даже, если бы все русичи были конные, преимущество кавалерии сводилось на нет. Место для засады было идеальным. После истребления воинов монастыря можно было приступать к основной задаче – сама обитель. Нелепо направлять почти сотню кнехтов на разграбление одной деревеньки, справился бы и десяток.
– Гаврила Алексич, я со своими обойду населённый пункт слева и затаюсь, ты подходи к холму, но дальше не иди, жди сигнала.
– Населённый пункт. Странное словечко, а сдюжишь? Орденцев там три десятка, почитай один к трём выходит. – Гаврюша засомневался, но смотрел с улыбкой.
– У меня все стрелки, из лука бьют метко, только Снорька с арбалетом, но он не промахнётся. Не переживай, всё будет тихо и без пыли. – Надежды на меткость стрелков у меня не было, но одна винтовка стоила десятерых.
– Какой сигнал будет? Как я пойму, что всё получилось.
– Трррр! – Звук свистка был очень резким, и спутать его с каким-либо другим было невозможно. – Три раза просвищу, значит, пора в атаку. Мы ударим навстречу.
Через час, девять одетых в бронежилеты человек вышли за стены монастыря. Впереди шёл монах, показывая дорогу. Уверенности в том, что за обителью не следят – не было, посему пошли немного в обход. Деревня в пяти верстах. Если двигаться по дороге, то за полтора часа можно дойти. У нас получилось в два раза дольше, но оно того стоило. Как только мы приблизились к опушке, моя догадка подтвердилась. Крестьянин, одетый в тулуп, с кнутом в руке, по-немецки докладывал об отряде, вышедшим из монастыря. Снорька, спрятавшийся
– Руссов столько, сколько веточек, командует рыцарь, все мечники.
– Молодец Ганс. Ты выберешь себе любую девку, если переживёшь бой.
– Снорька, незаметно, проберись к нашим. Я подкрадусь вон к тому дому, как только махну рукой, выбегаете из леса и пускаете стрелы. Ты оберегай монаха, стреляй, по необходимости. Понял?
– Да Алексий. По взмаху руки атакуем, беречь монаха.
– Умничка, действуй.
Осень не лучшее время для скрадывания. Зимой, оделся в белый балахон, и ты слился со снегом. Летом помогает листва, ну а сейчас, ползти и надеяться, что Русская земля поможет. Огород, отделявший меня от стены дома, преодолел без помех. Немчура стоит возле колодца, командиру подводят коня. Всадников больше нет. Ну что ж, с тебя и начнём.
Человек, попавший под внезапный град, старается найти укрытие. Крупные градины лупят будь здоров. Расстреляв магазин, я даже забыл махнуть рукой, а сообразил, когда закончился второй. Как только всадник свалился с лошади, к нему сразу бросилось несколько человек, а как попадали и они, орденцы стали смотреть на небо, но оно было чисто, а смерть всё прилетала. Прятаться никто не стал, наоборот, сбились в кучу, думая, что в строю под щитами безопасней.
– Что там Алексий делает? Почему не подаёт сигнал? – Расспрашивал монах Снорьку.
– Не мешай, святой отец. Сам не знаю.
– Снорри, он дал отмашку! – Монах дёрнул Снорьку за руку и от неожиданности свей выстрелил.
Наблюдавшие за Снорри воины, увидя, что выстрел сделан, высыпали из леса, и побежали к домам. Бой закончился в три минуты. Раненые кнехты выли от боли. В доме старосты послышался шум, стали выбегать женщины.
– Родненькие, немцы к оврагу пошли, тикайте! – Молоденькая девушка в разорванной на груди рубахе, вцепилась в Снорьку и показывала рукой в сторону холма.
– Мужики где? – Спросил у пробегающей возле меня женщины.
– В том доме заперты. Спалить грозились изверги, если весь хлеб не отдадим. А что отдавать-то? Самим еле хватает. Уходите, мало вас. Мы уж как-нибудь сами, перетерпим. – Тётка подхватила валяющийся на земле топор и с размаху вогнала в спину стонущему немцу. Что творили оккупанты с женщинами – я не знал, но видимо сострадания к раненым это не прибавило.
– Все ко мне! – Визг и шум стал разноситься по округе. Бывших насильников лишали жизни.
Гаврила Алексич вывел отряд, чуть ли не под барабанный бой. Подумаешь, идут медленно и не в ногу, зато красиво, хоть песню запевай.
– Как войдём в лес, что б ни звука, у холма остановимся. – Гаврюша потрогал ремень щита, оглянулся на воинов и покачал головой. Всего пятеро имели бронь, остальные так, до первого раза. Внутри раздался голос зависти. – Это ж какие деньжища Ильич имеет, если смог снарядить столько людей?
Со стороны деревни раздались крики, затем вой и женский визг. Кнехты сидели между деревьев в растерянности. Дружина монастыря остановилась у холма и не сделала ни шагу по направлению к своей смерти. Оставшиеся в деревне, наверное, снова принялись за девок. Где справедливость? Зигфрид руководил засадой и кусал губы, всё шло совершенно не по намеченному плану.