Смоленское направление 2
Шрифт:
– Думаю, это был передовой отряд какого-то выскочки, что будет дальше – одному Богу известно. Надо что-то придумать. – Настоятель подвёл итог своих размышлений.
– Может в Новгород переправить? – Предложил Гаврила.
– Исключено. Обратно потом вернётся треть, это в лучшем случае, промашку Саввы я допустить не могу*. Если б безопасней было хранить в столице, сюда бы – не возили.
(в 1230 г. Савву лишили игуменства и посадили в келье. Арсений занял его место, не без помощи боярского лобби). Примечание автора.
– На Ореховом острове, Пахом Ильич почти закончил строительство крепости. Гарнизон две сотни. Если повезём ящики с камнями, так, что б многие
– Ну и хитрохвостый ты никеец, прости Господи. Быть посему. Каменья сыщем, с коробами неувязка, но, что-нибудь придумаем. А согласится ли Пахом Ильич? Тяжко ему придётся.
– Пахомка удачлив, и не из таких бед выворачивался, дай Бог пронесёт. – Гаврила посмотрел на меня, мол, иного выхода нет.
Пленных пришлось отвозить немедля. Снорька разместил немцев в трюме ладьи и вечером был уже в Новгороде, где сдал кнехтов Ефрему. Корсты* пришлось использовать по назначению, два монаха простояли возле усопших всю ночь, читая молитвы и заменяя свечи перед алтарём. (гробы)*примечание автора
– Резун, ходь сюды, будешь грехи свои отрабатывать. Вот тебе топор, помогай короба сколачивать. И смотри мне, чтоб на совесть делал, глаза мои тебя б не видели. – Алексич протянул плотницкий топор смерду и показал в сторону хозяйственного двора, где четверо монахов готовили доски.
К обедне Снорька с ладьёй был уже в обители. Деревенские телеги еле ползли под тяжестью груза. После пятой ходки, из щели между досок выскочил серебряный прутик. Резун, управлявший второй лошадью, случайно споткнулся, тут же поднялся, кашлянул и незаметно от всех спрятал находку за щекой. При погрузке на ладью, Снорька обмолвился с гребцами, что надо спешить к Неве, на Ореховый остров, пока река не встала.
– И в крепость успеем, и обратно в Новгород. Не переживай, Снорри. – Строгий кормчий рукой показывал куда, какие ящики ставить, болтая одновременно, со свеем и с командой.
Когда последняя телега была разгружена, настало время возвращать крестьянское добро хозяевам. Резун был тут как тут. Умудрился привязать второго коня к первой телеге и тронулся в сторону родной деревни. По прибытию на место, придумал про какое-то указание монахов, оставив жену и пятерых детей, дунул на Запад, в поисках новой жизни. В Пскове, к Дитриху Гронингемскому оборванного смерда с телегой даже близко не подпустили, зато его выслушал Ульрих, а вскоре и Фон Виде.
– Далековато казну отвезли. До начала зимы можно не дёргаться. Ульрих, достань подробную карту местности. Торгаши шастают там круглый год, поспрашивай у местных. Если не выйдет, используй Твердилу, но, в самом крайнем случае. – Хайнрик почувствовал запах денег.
Серебро можно было превратить в замки, новых кнехтов, жадных наёмников. Помимо этого, деньги давали право на власть. Рыцарям, безвозмездно оберегающим паломников, место только в песенках трубадуров, ну, может ещё в пустых головах молоденьких сопляков, мечтающих о славе. Настоящие воины Христа дерутся за нечто другое, более осязаемое. Земли захватили много, теперь нужно серебро. Фон Виде мог привлечь под знамёна Ордена около шестисот воинов и десять братьев-рыцарей. На большее рассчитывать не приходилось. Покорённые язычники бунтовали, поговаривали о широкомасштабном восстании в Пруссии. Вармии, Натангии и Барты подчинили свои области Ордену, однако без вооружённого отряда в местные леса лучше не соваться. Святополк Поморский набирал силу,
На Юрьевский монастырь более не покушались, а с первым снегом, про него вообще позабыли. Гаврила Алексич просидел там до ноября, после чего, с лёгким сердцем отправился в Новгород, дожидаться возвращения Лексея. В конце месяца, когда можно будет двигаться по льду, была запланирована поездка в Торопец, а оттуда в Смоленск. Компаньон Ильича обещал незабываемую санную прогулку в возке, на котором выезжали из церкви молодожёны. Каким образом Лексей собирался ехать на колёсах, когда зимой используют полозья – Гаврюша не уточнял.
Новый год мы встретили в дороге. Не доехав до Ильмень-озера сорока вёрст. Подобный маршрут выбрали не случайно. Возле Торжка было неспокойно, шайки лихих людишек плодились быстрее, чем их ловили. Рисковать же своими тридцатью санками, нагруженными добром под завязку и купеческим поездом, напросившимся к нам по дороге, не хотелось и вовсе. Всю дорогу Гаврила восхищался домом Савелия. Разубеждать его, что Рязанец просто гостит у меня – не стал, да и некогда было. Сотник устроил Алексичу охоту на медведя, забывшего, что зимой надо спать, забрав боярина с собой, на пару дней в лес. Подарил новые доспехи, взамен посечённых под Юрьевским монастырём, выпил с ним не менее бочонка вина, после чего был зачислен Гаврюшей в лучшие друзья. Хотя мне показалось, что это произошло немного раньше, после тренировочного боя, когда Савелий обучил новгородца ловко выбивать меч из руки.
– Ты печку видел, Лексей? – Гаврила Алексич поправлял шубу, готовясь ко сну. В возке было настолько тепло, что хотелось распахнуть дверцу.
– Конечно, даже наблюдал, как её клали. В Смоленске артель плотницкая есть, так там печник – золотые руки. Игнатом звать. Он весной в Новгород приедет, Пахом Ильич с ним договорился. Поговори, может и тебе сложит. – Уже зевая, ответил боярину. Новый год на Руси отмечали первого сентября, посему требовать банкета не стал, выпил подогретого вина и всё, в люлю.
Под утро началась метель, да такая, что в двух шагах ничего не было видно. Лошадок укрыли попонами, костра не разжечь, к нам стали бегать за углями.
– Гаврила Алексич, что скажете, надолго сие безобразие?
– Думаю, день потерян. Сена на три перехода осталось, овса почти нет, тяжко придётся. – Гаврюша приоткрыл дверь, высунул голову и тяжко вздохнул. – Я скоро, отлучиться надо.
Пять санок, из наших трёх десятков везли продовольствие, к ним привязывали прицепы, на которых хранился корм для лошадок. По мере опустошения, прицепы оставляли на погостах. Особой цены они не представляли и любой нуждающийся купец или путник мог попросить их для себя. Подобную взаимовыручку я наблюдал на протяжении всего маршрута.